Эрнесто Че Гевара - [51]

Вскоре отряд Сьенфуэгоса, двигавшийся параллельным курсом, соединился с Че, и обе колонны некоторое время шли вместе, отбиваясь от непрестанных атак батистовцев и их авиации.

Партизаны передвигались по болотистой необжитой местности, где их преследовали мириады москитов-кровососов, от которых отбиться было значительно труднее, чем от солдат Батисты.

Однажды вечером повстанцы услышали по радио сообщение начальника генерального штаба генерала Табернильи о том, что войска разгромили «орды Че Гевары». Это хвастливое сообщение батистовского сатрапа вызвало веселое оживление среди бойцов, но их настроение от этого не улучшилось.

«Уныние, — пишет Че, — постепенно овладевало бойцами. Голод и жажда, усталость и чувство бессилия перед силами противника, который с каждым днем все крепче брал нас в окружение, и главным образом ужасная болезнь ног, известная крестьянам под названием „масаморра“ и превращавшая каждый шаг бойца в невообразимую пытку, сделали из нас бродячие тени. Нам было трудно, очень трудно продвигаться вперед. С каждым днем ухудшалось физическое состояние бойцов, и скудная еда не способствовала улучшению их плачевного состояния.

Самые тяжелые дни выпали на нашу долю, когда нас окружили в районе сахарного завода Барагуа. Мы были загнаны в зловонные болота, оказались без капли питьевой воды. С воздуха нас постоянно атаковала авиация. У нас не было ни одной лошади, чтобы перевозить но неприветливым горам ослабевших товарищей. Ботинки совсем развалились от грязной морской воды. Колючие травы больно ранили босые ноги. Наше положение было действительно катастрофическим до тех пор, пока мы с большим трудом не прорвали окружение и не достигли знаменитой тропы, ведущей из Хукаро в Морон, место, навевавшее исторические воспоминания. Именно здесь в прошлом столетии, во время войны за независимость, происходили кровавые бои между кубинскими патриотами и испанцами. Только мы успели прийти в себя, как на нас обрушился ливень, вдобавок противник продолжал нас преследовать, что заставило нас вновь двинуться в путь. Усталость одолевала бойцов, настроение их становилось все более мрачным. Однако, когда положение казалось безвыходным, когда только оскорблениями, руганью или мольбой можно было заставить выдохшихся бойцов продолжать поход, вдали мы узрели нечто, что оживило нас и придало новые силы партизанам: на западе засверкало голубое пятно горного массива Лас-Вильяс».

Описывая тяжелый поход, который своими драматическими эпизодами напоминает страницы «Железного потока» Серафимовича, Че умалчивает, как обычно, о том, что пришлось испытать ему самому в эти суровые дии. Однажды, когда колонна была на марше, Че вдруг упал как подкошенный. Бойцы подбежали к нему. Он казался мертвым. В действительности же он спал как убитый. Его свалила с ног усталость.

Разделяя лишения, выпавшие па долю его бойцов, страдая от приступов астмы, Че в отличие от своих подчиненных не мог ни жаловаться, ни проявлять недовольство. Как командир, он должен был подбадривать бойцов, укреплять их волю к сопротивлению, внушать им уверенность в неизбежность победы. Он не мог себе позволить даже намека на слабость. И то, что он вел себя именно так, сплачивало вокруг него бойцов, вызывало к нему чувство уважения.

Батиста приказал во что бы то пи стало перехватить и уничтожить восьмую колонну в районе Камагуэя. Командующий войсками тирана в этой провинции в секретной инструкции от 6 октября писал, что он готов «трудиться 24 часа в сутки, отказаться от завтрака, обеда и сна», чтобы преградить путь «ордам» Че, и призывал своих подчиненных следовать его «доблестному» примеру. «Они не пройдут! — хвастливо заявлял этот вояка. — Повстанцы всего лишь темные гуахиро, вооруженные допотопными ружьями, с ними расправиться плевое дело». Между тем он же жаловался: «Мы точно пораженные атомными лучами, боимся этих невежественных грабителей». Однако преодолеть этот страх и вдохновить на смелые подвиги своих подопечных батистовскому стратегу не удалось.

16 октября восьмая колонна, пройдя свыше 600 километров от Сьерра-Маэстры, наконец достигла заветных гор Эскамбрая. Это уже была большая победа повстанцев, чувствительный удар по авторитету Батисты и его многотысячной армии, которая, несмотря на имевшуюся в ее распоряжении авиацию и другие технические средства, оказалась не в силах преградить путь бойцам Че. Пошатнулась и репутация американских военных советников, под фактическим руководством которых действовали кубинские каратели.

Че говорит, что может показаться странным или непонятным тот факт, что его и Сьенфуэгоса колонны, насчитывавшие всего немногим более 200 бойцов, одетых в рванье, голодных, беспредельно уставших, могли прорваться сквозь мощные заслоны вооруженной до зубок армии Батисты. Че объясняет случившееся тем обстоятельством, что повстанцы считали тяготы партизанской жизни предпосылкой победы, рисковать жизнью стало для них чем-то обыденным, естественным. Каскитос же свою жизнь ценили и любили больше, чем своего «кума», бывшего сержанта Фульхенсио Батисту, и вовсе не хотели за него умирать.