Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель - [48]

За год до смерти отца он снова взял меня на охоту в район фермы дяди Фрэнка. Но у него были проблемы с лицензиями. Я спросил Эрнеста, почему мне не требуется лицензия в Арканзасе.

– Ты являешься членом семьи. Если ты находишься на своей земле или охотишься на территории, принадлежащей твоим друзьям, никто не задаст тебе никаких вопросов. Они посчитают меня сумасшедшим, если я попытаюсь купить лицензию. В других штатах все по-другому, но здесь такие правила.

Мы поговорили об эпизоде с цаплей, происшедшем в Мичигане. Я упомянул о том, что отец рассказал мне, как плохо он себя чувствовал из-за того, что не был там, рядом с Эрнестом, и не помог ему, когда случилась беда.

– Пусть это будет еще один урок, Барон. Старайся всегда держаться подальше от судов, не важно, будут ли на то причины. Они могут схватить тебя, одурачить, а потом ты окажешься по уши в дерьме. Вот так наши юристы применяют закон.

На третий день мы пробирались по труднопроходимой местности. И хотя она изобиловала колючими зарослями, говорили, что там полно птиц. Несомненно, птицы там были. Вид и звук потревоженной большой стаи, шумно вспорхнувшей в возбуждении, шокировали собак. Их бока мелко дрожали, мои, вероятно, тоже, когда мы стреляли, перезаряжали, запоминали, где упала подстреленная птица и какую надо преследовать. Потом мы шли вперед так быстро, как только могли, чтобы не упускать из виду собак, пока те с шумом рыскали по колючему кустарнику. Нам нужно было знать, где они находятся, когда обнаруживали новую дичь и застывали в стойке. Под одним колючим кустом птицы были настолько крупные, что мы тоже ощутили их запах.

– Ты чувствуешь это, Барон? – Эрнест вдыхал воздух, его глаза смотрели куда-то вдаль.

– Хм. Похоже на запах птиц, но может быть, пахнет сыростью?

– Вот именно. В первый раз ты был ближе к истине. – Он поднял свою голову и закрыл глаза. – Они там!

Он жестом показал направо. Там три собаки собрались вместе у колючего куста, коричневатого от мороза в некоторых местах. Листья под колючками не позволяли увидеть дальше чем на фут.

Когда собаки стали продвигаться ближе, неожиданно страшный шум заставил нас выстрелить навскидку. Мы перезарядили и выстрелили снова, когда большая перепелка с шумом выпорхнула из-под этого невероятного колючего куста.

Затем наступила тишина. Собаки начали рыскать по подлеску, устраивая возню с ранеными птицами и притаскивая убитых к нам. Я пробирался осторожно, налегке и неудачно упал вперед, пытаясь дотянуться до птицы прямо передо мной. Я все-таки достал, сломав несколько колючек, вонзившихся мне в ноги. Эрнест смотрел, наблюдал за собаками, мною и вспоминал, где еще падали птицы. Мы не собирались потерять хотя бы одну, представляя, как их можно окунать в смесь хлебных крошек и яиц, а потом ставить на пропарку в кастрюле. Когда я возвратился с птицей в руке, вспотевший и счастливый оттого, что хотя и с трудом, но все-таки нашел ее и не упустил этого случая, Эрнест сделал глоток из своей плоской серебряной фляжки.

– Ты видел, что одна упала, а собаки ее потеряли? Хорошая была охота, Барон… Я просто ощущаю прилив сил. – Он похлопал себя ниже пояса. – Прекрасное чувство, когда ощущаешь их взлет, стреляешь и смотришь, как они падают.

Он отвернулся. Я видел, как он опрокинул фляжку. Затем он выдохнул, как человек, только что утоливший жажду чем-то более приятным по сравнению с обычной жидкостью. Он молча предложил мне. Запрокинув голову, я отхлебнул, и он убрал фляжку. Какая бы ситуация ни встречалась в нашей жизни, мы всегда оставались братьями.

В тот его визит в Оук-Парк у нас было много времени для обсуждения семейных проблем после смерти отца.

– Как тебе там живется? Ты можешь приехать в Ки-Уэст, если захочешь. Но будет проще, если ты останешься с матерью до тех пор, пока не закончишь колледж. Тогда ты сможешь свободно перебраться туда. И ты многое поймешь в жизни, сделав это по своей инициативе.

Вскоре после смерти отца, когда книга «Прощай, оружие!» дала ощутимый доход, они с Полин создали доверительный денежный фонд. Он внес тридцать тысяч, а Полин двадцать тысяч долларов, так что наша мать могла иметь достаточный доход на всю ее жизнь. Затем эта сумма должна была распределиться между Кэрол и мной по десять тысяч, нашими старшими сестрами Урсулой и Санни по пять, а Полин возвращались ее двадцать.

Наша мать была талантливой и в музыке и в искусстве, но была слишком далека от всех тонкостей управления домами, собственностью и от решения финансовых проблем. Ее доход, даже после создания Эрнестом доверительного фонда, серьезно пострадал во время Великой депрессии, и Эрнест беспокоился об ее существовании.

На станции, когда я как раз собирался сесть на поезд до Оук-Парк, Эрнест повернулся ко мне:

– Ты уверен, что денег хватит на обратный путь?

– Абсолютно, ведь ты дал на всю поездку.

– Лучше иметь запас на всякие непредвиденные обстоятельства.

Он вытащил из кармана рубашки увесистую пачку банкнот и отделил приличную часть. Эта способность испытывать радость от щедрости приносила ему невероятное удовольствие. Он хорошо помнил дни, проведенные в нищете, когда он только начал писать.