Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель - [4]

Пытаясь во всем догнать Марселлайн, Эрнест все схватывал на лету. Он использовал обычные детские слова и ошибки в речи, которые многократно повторялись ради забавы и только сбивали с толку. Но он был поразительно проницательным мальчиком.

«Марси была такой очаровательной, что Эрни должно было исполниться два года, прежде чем ему удалось привлечь к себе равную долю внимания», – вспоминала мать годы спустя. Лишь после он стал очень независимым ребенком.

Один из первых приемов привлечения внимания, усвоенных Эрнестом, было использование «грешных слов», как их называла мать. «Иди-ка помой свой рот с мылом» было типичной командой в семье Хемингуэй, и список слов, которые наши родители относили к непристойным, был достаточно длинным. Это наказание подчеркивало силу слов. Эрнест знал вкус мыла с раннего возраста. Это также было знакомо нашим сестрам, ну и мне, естественно. Дальнейшая репутация Эрнеста как реалиста была частично сформирована его виртуозным владением этими самыми словами. И однажды он написал статью для журнала «Эсквайр», под заголовком «В защиту грязных слов».

С самого начала в семье Хемингуэй было принято нанимать всевозможных нянь и помощниц. Кроме распевания колыбельных и кормления грудью, у нашей матери не было свойственных домохозяйке талантов. Она терпеть не могла пеленок, плохие манеры, расстройства желудка, уборку и стряпню. Каждому ребенку должна была оказываться значительная посторонняя помощь в обучении ходить, говорить и заботиться о самом себе. У матери был чудесный тембр голоса. Отец всегда признавал, что именно в ее голос он влюбился. С этим нельзя было не согласиться. Ее дарованное природой дыхание и способность управлять диафрагмой могли производить прекрасное вибрато, и она великолепно брала высокие ноты. Во второй половине века лишь немногие женщины могли сравниться с ней в пении. Одной из учениц мадам Капиани была Галли-Курчи. Она отлично обучала своих протеже.

Отец безумно гордился появлением наследника. Он искусно прививал ему любовь к природе и охоте, рыбной ловле и своим любимым неконкурентным видам спорта. Эрнест сделал первые шаги в рыболовстве еще до того, как смог выговорить «лыба», частично из-за плохой дикции, о которой ему никогда не позволяли забывать. Во время прогулки, будь то на пляже, в поле или в саду, ему постоянно говорили названия различных предметов, которые он видел, трогал, пробовал на вкус или нюхал. У отца была способность объяснять даже самые простые вещи так, что они становились просто обворожительными.

У нас с Эрнестом разница в возрасте шестнадцать лет. Поэтому я не могу, как очевидец, рассказать о ранних событиях в его жизни. Для восполнения этого периода я полагался на воспоминания матери, отца, сестер и друзей семьи, которые были непосредственными участниками тех событий. Жаль, что я не появился на свет раньше.

Летом 1900 года наши родители посетили Уоллун-Лейк в Северном Мичигане, и чувство общей судьбы завладело ими. Они купили участок земли около двух акров в четырех милях от озера, которое теперь именуют Бэар-Лейк. Оно находилось в трехстах милях к северу от Чикаго и в девяти милях от Петоски. Здесь они построили коттедж. Все было как в романах сэра Вальтера Скотта, столь любимых матерью. Место окрестили «Уиндмер», и оно остается под таким названием по сей день.

Построенный из кедра за четыреста долларов коттедж имел размер двадцать на сорок футов и обогревался камином, спроектированным отцом. Позже были достроены крытая веранда и отдельная кухня. Прямо в кухне отец вырыл колодец, ставший неиссякаемым источником холодной родниковой воды. Потом он пристроил еще три комнаты сзади дома, среди больших хвойных деревьев.

Главной особенностью в Уиндмере был пляж. Чистый песок стал бы прекрасным местом для привала, даже не будь здесь ни одного дома. На любимой семейной фотографии изображены Эрнест в возрасте одного года и его сестра Марселлайн, плещущиеся на мелководье. У матери были отпечатаны почтовые открытки с этим сюжетом, которые она рассылала родственникам и друзьям.

Озеро Уоллун могло по-разному проявлять свое настроение. Мать это так растрогало, что она написала «Любимая Уоллуна», веселую песенку в ритме вальса, опубликованную чикагской «Е.А. Стедж компани» в 1901 году. Она любила, когда Эрнест и Марселлайн стояли рядом с ней и пели под ее аккомпанемент, стараясь изо всех сил.

«О любимый Уоллун, ты прекрасней всех озер», – повторялось снова и снова в трех куплетах.

Песенка так никогда и не стала хитом за пределами нашей семьи, но ее мелодия была притягательной.

Летом, когда Эрнесту исполнилось два года, он выходил на лодке вместе с отцом, когда тот отправлялся ловить на блесну или рыбачил в районе свай старого лесопильного завода. На следующий год у Эрнеста была своя самодельная удочка и плетеная корзина для форели, которую он вешал через плечо. Наши исполненные гордостью родители забили семейный альбом фотографиями Эрнеста со всеми его регалиями. Озеро изобиловало щуками, большеротыми окунями, лещами, и Эрнест тщательно запоминал название каждой пойманной рыбы.