Эрнест Хемингуэй - [41]

Хемингуэй отстаивал немало метких, ставших почти афористическими формул, касающихся природы писательского труда. Одну из них мы находим в названном очерке: «Нет на свете дела труднее, чем писать простую честную прозу о человеке». Безупречная правда изображения тех людей, которых «знаешь, любишь или ненавидишь, а не тех, которых только еще изучаешь», — залог подлинного искусства. А тогда «все социально-экономические выводы будут напрашиваться сами собой». И в этом очерке Хемингуэй повторил свою излюбленную мысль о высшем счастье, которое приносит писателю плодотворный труд и создание жизненных произведений.

Но в основном материалы для «Эсквайра» затрагивали две главные темы: искусство рыбной ловли и охоты. Эти очерки писались в форме «писем», присланных непосредственно из Танганьики, с Кубы, с Гольфстрима, адресовались «мужскому» читателю журнала и содержали не только живые описания, но и весьма солидные рекомендации. Они были тем более интересны, что принадлежали не только знаменитому писателю, но и опытному рыболову и охотнику. Видимо, Хемингуэю импонировала подобная роль поучающего, равно как и прославление мужских добродетелей: силы, находчивости, неукротимого желания побеждать.

Как и всегда, Хемингуэй не только безукоризненно конкретен в деталях, относящихся к «технологии», скажем, ловли марлина или охоты на куду, он умеет зажечь читателя гаммой разнообразных волнующих ощущений, которые испытывает рыболов или охотник. Вот только одно описание, взятое наугад: «…Что за удовольствие ловить рыбу с катера? Его получаешь от того, что рыба — существо удивительное и дикое — обладает невероятной скоростью и силой, а когда она плывет в воде или взвивается в четких прыжках, это — красота, которая не поддается никаким описаниям; и чего бы ты не увидел, если бы не охотился в море. Вдруг ты оказываешься привязанным к рыбе, ощущаешь ее скорость, ее мощь и свирепую силу, как будто ты едешь верхом на лошади, встающей на дыбы».

Лучшие из этих очерков сопрягаются с художественными произведениями Хемингуэя, это своеобразные к ним «заготовки», не лишенные собственного эстетического значения. Так, в одном из них («Исчезновение президента») Хемингуэй описывает, как он рыбачил вместе со своим приятелем Майком Стрейтером, президентом Клуба штата Мэн по ловле тунцов. Стрейтеру посчастливилось поймать огромного марлина длиной в 12 футов и после почти часовой борьбы пришвартовать его к борту катера. В этот момент Хемингуэй заметил стаю акул и, желая защитить добычу, открыл по ним огонь из пистолета-пулемета, чего, видимо, не следовало делать. Море покрылось пятнами крови. Разъяренные хищницы бросились на марлина и почти всего его растерзали.

В другом очерке («На голубой воде. Гольфстримское письмо») содержалось короткое упоминание о кубинском старике рыбаке, который поймал гигантского марлина, утащившего его лодку в открытое море. Два дня сражался с ним старик, пока марлин, затащивший лодку на глубину, не всплыл на поверхность. Старик привязал марлина к лодке, и в этот момент ее атаковали акулы. «Он бил их багром, колол гарпуном, отбивал веслом, пока не выдохся, и тогда акулы съели все, что могли. Он рыдал, когда рыбаки подобрали его, полуобезумевшего от своей потери, а акулы все еще продолжали кружить вокруг лодки».

Безусловно, эти, да, видимо, и другие аналогичные эпизоды Хемингуэй использовал спустя почти полтора десятилетия, когда писал свою знаменитую повесть «Старик и море».

3

Между тем как бы ни отзывался Хемингуэй о многих критиках, их справедливые замечания он не мог не учитывать. Африканские впечатления появились не только в его книге «Зеленые холмы», в нескольких «письмах» из Танганьики, напечатанных в «Эсквайре», но и в двух его хрестоматийных новеллах: «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера» и «Снега Килиманджаро», написанных в 1936 году. В них Хемингуэй обнаруживает то самое острое, критическое социальное зрение, в отсутствие которого его как раз зачастую упрекали в то время.

Сюжет «Макомбера» был ему подсказан жизнью. От Филипа Персиваля он слышал историю, действительно имевшую место в Восточной Африке в 1908 году. В джунглях Кении охотились английский аристократ лейтенант Блит, его жена и приятель Блита, тоже офицер, Паттерсон. Согласно версии последнего, Блит, страдавший от лихорадки, случайным выстрелом из револьвера в голову нанес себе смертельную рану. Было проведено расследование, правда, не доведенное до конца, оно дало серьезные основания подозревать, что Блит был убит и что здесь мог сыграть свою роль роман, начавшийся между Паттерсоном и женой Блита. Эта история явилась для Хемингуэя «зародышем» его будущего рассказа. Но история Блита была Хемингуэем существенно трансформирована.

Чета Макомберов, героев новеллы, приехавших на охоту в Африку, принадлежит к характерной для Хемингуэя типологии богатых людей, привыкших к развлечениям и удовольствиям. При этом Фрэнсис лишен негативной психологической однолинейности. Новеллист, всегда размышлявший над человеческой натурой, над способностью к мужественному поведению, был уверен, что люди не рождаются смельчаками. Испугавшийся раненого льва, Макомбер страдает и от того, что его презирают окружающие, и от того, что его откровенно третирует жена. И все-таки в финале, во время охоты на буйвола, он обретает мужество, восстанавливает веру в себя. Это и становится его «недолгим счастьем», прерванным предательским выстрелом. Белый наемный охотник, «краснолицый» Уилсон, прототипом которого считается Филип Персиваль, — характерный «сильный» хемингуэевский «герой кодекса». Он смел, хладнокровен, привык убивать «все, что надо», обслуживать за большие деньги богатых бездельников, к которым относится не без иронии. Отнюдь не «святой», он не отказывается от адюльтера с Марго.