Ермолка под тюрбаном - [52]
Посреди этого поп-арта из мусора и музейного археологического сора стояли лежаки — комфортные топчаны современного дизайна на деревянном помосте, своего рода подиуме, который возвышался над остальной частью замусоренной территории. На топчанах возлежали курортники. У каждого было махровое полотенце. Но они не купались. Они дискутировали. Никто не обращал внимания на горы помойки, никто не жаловался, никому не приходило в голову начать собирать мусор самим. У них не было времени: они были увлечены разговором. Разговор шел по-русски. Это я давно заметил, что состояние гигиены на улице и в личном быту заметно ухудшается, когда люди начинают слишком много и долго говорить о внутренней свободе или о мистической духовности нации.
Подслушанный нами разговор был про путинское вторжение на восток Украины и про засилье комаров в Черногории. (Комары маленькие, но злые и въедливые. А главное, из той породы, что не предупреждает тебя о своем приближении писком.) У меня насчет комаров своя теория. Поскольку комары пьют кровь у всего населения, в них — как бы кровь всей нации, и в рое комаров как бы веет дух народа. Так что там, где существуют комары, непременно присутствуют националистические настроения. Например, в Англии вообще нет комаров. А в Шотландии комаров много. Но в Черногории, на Балканах, как я понял, разные рои комаров — каждый комариный рой со своим национальным уклоном именно потому, что тут каждой твари по паре: боснийцы и албанцы, черногорцы и сербы. И обходятся без братоубийственных войн в отличие от других стран Балканского полуострова. Четверо отдыхающих — удвоенная копия супружеской пары за завтраком в нашем отеле плюс мать-одиночка с молчаливым ребенком — дискутировали о комариной напасти:
«У нас в доме душно. Потому что окна приходится закрывать. От комаров. Ребенка всего искусали — весь распух».
«А к нам комары не залетают. Вообще».
«Может, вы не чувствуете?»
«Как это — не чувствуем? Толстокожие, вы хотите сказать?»
«Да нет, что вы! Одних больше кусают, других меньше».
«К нам просто не залетают. У нас окна все закрыты. Но не от комаров, а от музыки — из диско в нижнем городе. Тут звук распространяется по воде. Гремит, как будто у тебя под окном. Так что окна держим закрытыми».
«Глупо как-то: купить дом в курортном месте и жить с закрытыми окнами».
«Ну заодно и от комаров. Хотя я вообще плохо сплю, даже без комаров или музыки. Нервы, нервы».
«Да я вообще не сплю. Мысли, мысли».
«Совершенно не выспалась. Давление, наверное».
«Только подумайте, что в мире происходит!»
«Такой сабантуй был у соседей. Всю ночь куролесили».
«Интересные разговоры были. Война на Украине, Крым, и всё такое».
«В Украине, а не на Украине».
«Вот-вот. И об этом тоже поспорили. Знаешь, как начнут: слово за слово…»
«Славик, сними ботиночки. Водичка теплая?»
«Слышали, что Путин сказал: „Если бы это была война, Киев давно был бы наш“».
«То есть он угрожает до Киева дойти?»
«Это не угроза. Он сказал, если бы это действительно была война — настоящая война. А сейчас, значит, не война, а так — пиф-паф».
«Славик, смотри, какой красивый жук. Вон, взял и улетел: мол, надоело мне тут с вами!»
«Но звучит как угроза, зачем угрожать, украинцы могут прореагировать».
«Ничего они не прореагируют. У них сорок тысяч американских советников».
«Откуда ты взял, что у них сорок тысяч советников? От Хлестакова услышал, что ли?»
«Я только одного не понимаю: ну как американцам удалось заставить Путина взять Крым и напасть на Украину? Как? Ну ведь всем было понятно, что это ловушка. Неужели рядом с Путиным не было никого, кто это видит? Да он сам бывший разведчик. Видимо, отупел от денег. Или сам на них работает против России?»
«Да нет, там все наши были на дне рождения: Лунгины, Успенские. Зря вы не пришли. Всю ночь куролесили».
«Я глаз не сомкнул всю ночь».
«А меня и не приглашали. Пойдем, Славик, выпьем кофейку за еврик».
До меня постепенно стало доходить, что город Ульцин — не только место ссылки османских пророков и мессий, но еще и новых полудобровольных изгнанников из России. Все свои. Тут покупают виллы те, кто не может позволить себе Антиб или Куршевель. Так, на всякий случай: если что вдруг произойдет в России. Просто так и вдруг в России ничего не происходит. Но может постепенно произойти нечто вроде конца света, скажем. Зависит от того, как вы интерпретируете апокалиптические пророчества Шабтая Цви в свете нынешней повальной эмиграции образованных классов из России. Из России пошел не только мессианский большевизм, но и израильский сионизм немыслим без российских радикалов. Не говоря уже про узбекский халифат. И русскому человеку здесь тоже все понятно: православные кругом, еда знакомая и даже язык довольно близок — нас тут понимают без всякого английского. С чего начинается родина, никто не знает. Но всем прекрасно известно, где она кончается. Она кончается на границе. Как бы ни был бездарен ландшафт, возникший за тюремными воротами, он все равно отраден. Вспомним Пушкина, чуть ли не прыгающего от восторга и ощущения свободы, когда ему удалось шагнуть через российскую границу на Кавказе. Это была Турция, не самый свободный из всех режимов той эпохи. И все равно — хоть бы Турция, лишь бы не Россия. Конечно, няня, куст рябины, покосившаяся церквуха, васильки во ржи, наличники и дачные рукомойники. Но вся эта образность замаячит в уме гораздо позже. Сейчас же главное ощущение: переступил — ты за порогом!
