Эринеры Гипноса - [58]

Я задумался на несколько секунд, стоит ли сказать ему, что отец ее – дэймос?

И решил, что, пожалуй, стоит. Он уже имел дело с мастерами снов. И про темных сновидящих, конечно, тоже был в курсе.

– Потому что в мире сна ее умирающего отца-дэймоса я видел тень его последней жертвы. И это был Севр.

– Мне показали рисунок, – произнес Руф спустя короткую паузу, глядя прямо перед собой. – Талия… Очень яркий образ, узнаваемый, хоть и схематичный.

– Да, это был мой набросок. Я сделал его по памяти.

– Значит, Сотеры замешаны в том похищении? – Он требовательно посмотрел на меня, на миг отвлекаясь от дороги.

– Я смогу ответить на все твои вопросы только после того, как побываю в сне Амины.

Руф помолчал, принимая мой довод, но не смог сдержать нетерпения.

– По-твоему, Севр мертв?

– А как ты сам думаешь, реально выжить пятьдесят лет в рабстве? Даже если ты генно-модифицирован.

Бывший сотрудник ОБСТ промолчал. Он знал ответ на этот вопрос.

– Но вообще, «жертва дэймоса» абстрактное понятие. Человек не обязательно мертв, он может быть в коме, или болен, или одурманен. Хотя опять же пока это всего лишь мои домыслы.

Я не хотел давать ему ложную надежду. И в то же время не желал отнимать его собственные иллюзии. В которых Севр и Эрис были живы.

– А что можешь сказать вообще о генной модификации? – спросил Руф. – Ваши специалисты замораживают клетки, чтобы они не разрушались?

– Помнишь легенду о Прометее? Орел прилетал к пленному титану по приказу Зевса и клевал его печень. А та вырастала каждый раз.

– Ну да, помню такой миф, – кивнул он.

– Реальность в том, что печень человека единственный орган, способный восстанавливаться сам. Отрастает заново, даже если сохранилась лишь на пятнадцать процентов. Вот в этом и есть суть генной модификации – постоянное, активное обновление выращенных клеток: не только в печени, во всех органах. Как ты сам понимаешь, от механических повреждений это не защищает.

Он снова кивнул.

Дорога стала чуть лучше, больше не напоминая въезд в преддверие царства Аида. Правда, дома по обочинам по-прежнему поражали масштабом всеобщего недостроя. Людей, болтающихся на улицах без дела, убавилось. Какая-никакая работа у них тут, похоже, была. Или желание работать возникало.

– Слушай, Мэтт, – произнес Руф, выныривая из глубокой задумчивости, – у меня есть знакомый журналист. Он мог бы отправить дочери Сотера письмо с адреса редакции. Попросить о встрече. Предложить написать статью про знаменитого отца…

«А что, у вас тут есть газеты?» – едва не ляпнул я. Сложно было поверить, обозревая окрестности, что кто-то здесь интересуется новостями.

Но вместо этого спросил:

– Ему можно доверять?

– Вполне. Он не раз выручал меня. Могу ему позвонить.

– Ну попробуй.

На вызов Руфа не отвечали. Он рулил, прижимая телефон плечом к уху, и, хмурясь, вслушивался в длинные гудки.

– Интересно, а не распродают ли они свои частные коллекции? – спросил я, наблюдая за его попытками выйти на связь с прессой. – Картины, предметы старины…

– Можно узнать, – тут же отозвался он.

– И заодно неплохо выяснить, что там с похоронами Сотера. Вдруг намечается прием по этому случаю.

Он кивнул, принимая к сведению мою просьбу, и убрал коммуникатор:

– Ладно. Перезвонит позже.

– Долго нам ехать?

– Часа полтора, – Руф взглянул на спидометр, – если двигаться с такой же скоростью. Придется сделать круг по новой трассе между оазисами. Но ее стали охранять в последнее время – так что там безопасно.

– Значит, время есть. Не будем его терять. Дай мне твою личную вещь. Да вот хоть это… – Я перегнулся через сиденье, вытащил его трость и пристроил рядом с собой, положив ладонь на гладкую рукоятку, отполированную тысячами прикосновений. – Поброжу в твоем подсознании, пороюсь в глубинных воспоминаниях.

Он скептически нахмурился:

– Что ты надеешься увидеть?

– Надеялась Пандора, заглядывая в шкатулку. Удовлетворить свое любопытство. И ты помнишь, что из этого вышло. Я буду работать.

Впервые с момента нашего знакомства Руф улыбнулся. Похоже, его вполне устраивал подобный тон общения.

– И ты сможешь работать в движущейся машине?

– Место не важно. И большая просьба – не буди меня. Я должен проснуться сам.

– Понял.

– Много времени это не займет.

Моя задача узнать, живы ли инженеры из Полиса, как замешан в их исчезновении Лонгин Сотер. И хорошо бы выяснить личность террориста. Но, если честно, больше всего меня интересует, как попал трофей дэймоса по имени Логос в дом Феликса. Как мой учитель был связан с этой историей, в которую оказались втянуты неизвестные мне Севр, Эрис и мой новый знакомый, бывший сотрудник ОБСТ, Руфус Калхас.

Я откинулся на жестком сиденье, пахнущем пылью, закрыл глаза, произнес мысленно свой пароль на выход в другой мир и, уже проваливаясь, почувствовал, как Руф усиливает затемнение на окне с моей стороны, стараясь защитить меня от палящего солнца.

Переход был очень мягким. Я словно погрузился в теплую воду после долгого, утомительного дня. И сон начал открываться так же плавно.

…Я стоял на краю пустыни, по щиколотку в песке. Прямо передо мной пышно зеленел оазис. Оттуда веяло ароматом цветов и прохладой воды. Но и здесь, за пределами островка жизни, было вполне неплохо. Солнце находилось в зените, но не палило голову, не слепило глаза. Разноцветные барханы – перламутровые, розовые, терракотовые – вздымались один за другим, словно океанические валы.