Еретик. Книга первая - [43]

– Твою мать! – прошипел Ренар, подоспевая к нему. – Сильно зацепил?

– Царапина, – тихо отозвался Вивьен, хотя кровь текла довольно сильно.

– Зараза, – сплюнул Ренар, оглядев одного мертвого и двух бездыханных нападавших, после чего снова повернулся к Вивьену. – Прижми, чтоб кровь меньше текла.

– Чем и занимаюсь, – натужно усмехнулся Вивьен. Все его ладони уже окрасились кровью.

Ренар, недолго думая, потянул мертвого близнеца за рубаху и следующим движением оторвал от нее большой лоскут ткани, который сложил вдвое и протянул другу.

– Держи-ка, – сказал он, вновь оглядевшись. Рядом со здоровяком он заметил кошелек Вивьена и подобрал его. – Нечего было в трактире деньгами сорить. Вот и нарвались.

– Виноват, – поморщился Вивьен.

– Нельзя так оставлять, – недовольно качнул головой Ренар, глядя на окровавленный бок друга. – Надо кровь остановить, не то рухнешь.

– Прижечь ее, да и все дела. Говорю же, царапина.

– Но глубокая.

– Но царапина. Серьезно тебе говорю, ничего страшного, могло быть хуже. Скользнуло по поверхности, лезвие внутрь не прошло и не застряло. Пройдет через несколько дней.

Вивьен сделал несколько шагов по улице и невольно пошатнулся.

Ренар подоспел и помог ему удержать равновесие.

– Царапина, говоришь? – с укоризной передразнил он. Вивьен невесело усмехнулся.

– Но глубокая, – согласился он, наконец.

– Чтоб тебя! – покривился Ренар, изучающе глядя на пропитывающийся кровью лоскут ткани. Он понимал, что надолго это другу не поможет.

– Много крови, – недовольно сказал он. – Надо бы к лекарю.

– В такой час?

– Не дури, и не в такие часы к лекарям ходят. Неужели упрямиться будешь?

Вивьен передернул плечами, прижимая рану.

– Не хотел бы светить эту историю, если уж честно. Лучше тихо прижечь, перевязать и потерпеть несколько дней, само пройдет.

Ренар хотел было возразить, но вовремя одернул себя, решив, что с разговорами стоит повременить: еще немного, и Вивьен может попросту лишиться чувств.

– Ладно, черт с тобой, прижечь так прижечь, дурное дело нехитрое. – Он оглянулся. Недалеко от переулка маячил старый дуб, рядом с которым располагалось отделение руанской тюрьмы. Ренар поджал губы и кивнул. – Идем. Там сейчас не очень людно. Думаю, стражники языками трепать не станут, даже если заметят нас.

Путь до тюрьмы отнял чуть больше четверти часа. Ренар старался поддерживать относительно быстрый темп ходьбы, но Вивьен двигался чуть медленнее. Как бы он ни храбрился, рана, похоже, была болезненной, да и располагалась на таком месте, которое почти всегда пребывало в движении, что не способствовало остановке кровотечения.

Пройти в тюрьму удалось без труда, а оттуда Ренар помог другу добраться в допросную, где тут же начал разогревать жаровню.

Вивьен привалился к стене и отнял от раны пропитавшийся кровью лоскут ткани и собственную разрезанную рубаху, невольно поморщившись.

– Ты как? – спросил Ренар, готовя железный прут.

– Жить буду, – буркнул Вивьен, снимая рубаху и осматривая все еще кровоточащую рану.

Ренар недовольно цокнул языком, оценивая довольно длинный и глубокий порез на боку друга.

– Лучше бы к лекарю, – снова попытался он.

Вивьен невесело усмехнулся.

– Проспавший казнь инквизитор, который утром нежился в постели с ведьмой, получил рану в пьяной драке после трактира? – нервно спросил он, опасаясь слишком громко произнести столь компрометирующие слова в этих стенах. – Сомневаюсь, что это будет лучшая история в моей биографии при уже имеющейся репутации. Жги давай. Вестимо, не в первый раз.

– Чтоб тебя черти драли, – сплюнул Ренар.

– И я тебя сердечно люблю, друг мой.

Ренар надел перчатку и привычным движением взялся за раскаленный с одного конца прут. Вивьен поднял руки и ухватился за перекладину, на которую подвешивали плети-семихвостки, кнуты, длинные клещи и крепкие кожаные ремни. В следующий миг Ренар со знанием дела прижал раскаленный прут к ране так, словно собрался заставить своего друга сознаться во всех совершенных грехах.

Вивьен стиснул зубы как можно сильнее, хотя сквозь них и прорвался сдавленный звук, средний между мычанием и рычанием. До носа донесся запах горелой плоти, и от осознания, что это его собственная обгоревшая плоть, Вивьену сделалось дурно, хотя к этому запаху он за время своей службы, надо сказать, привык.

Ренар тем временем был вынужден раскалить прут снова, так как рана была довольно большой, и прижечь ее до конца с одного раза не удалось. Вивьен тяжело задышал, борясь с подступившей тошнотой и следя за тем, как молчаливый светловолосый инквизитор, двигаясь с мрачной решимостью, направляется к жаровне и вновь разогревает железо добела.

При втором прикосновении раскаленного металла Вивьен лишь устало и коротко застонал сквозь стиснутые зубы, однако равновесия не потерял и рук не опустил. Боль была зверская, и даже когда Ренар отнял металл от его тела, она не отпустила, будто бы продолжая жечь кожу. Однако кровотечение остановилось, и даже накатившая тошнота понемногу пошла на убыль.

– Понежнее, сукин ты сын, не на допросе, – с усталой улыбкой выдавил он. Лоб покрылся испариной от боли, а тело начинала бить мелкая дрожь.