Еретик. Книга 3 - [27]

Он не реагировал на зов.

Руан сделал перед глазами крутой оборот, звуки смешались в единую кашу, через которую уже невозможно было что-то различить. В последний момент Вивьен осознал, что земля стремительно приближается к нему, и попытался хоть как-то скорректировать падение. Мгновение спустя все вокруг накрыла спасительная блаженная тьма.

***

Поначалу ворвавшийся в беспамятство внешний мир был темным. Вивьен почувствовал, что пробуждается, и попытался открыть глаза, но изображение перед ними до сих пор немного плыло. Он несколько раз моргнул, и лишь тогда сумел узнать пространство, в котором находится – это была та самая келья, в которой его запрели на эту ночь.

«Неужели весь этот ужас был только кошмарным сном, и сейчас он вот-вот повторится?» – облившись потом, подумал Вивьен, тут же рванувшись с жесткой койки вверх. Его встретила резкая головная боль, ударившая в затылок. Издав короткое недовольное мычание, он придержал больное место и нащупал довольно крупную шишку.

– Не стоит так резко, сын мой, – проговорил кто-то с непривычным для Нормандии южным выговором. – При своем падении ты довольно сильно ударился головой. Но лекарь сказал, ничего серьезного. Просто ушиб.

Вивьен перевел рассеянный взгляд на пожилого человека, говорившего с ним. Он был одет в помпезный наряд архиепископа, его головной убор лежал рядом с ним на скамье, которую, похоже, принесли сюда совсем недавно – ночью ее здесь не было. Гладкая большая тонзура поблескивала в свете одиноко горевшей свечи.

«Выходит, казнь свершилась», – с тоской подумал Вивьен. – «Я не спал, я… лишился чувств?»

– Что… – заговорил он, но голос предательски охрип, и понадобилось несколько мгновений, чтобы прочистить пересохшее горло, – что со мной было?

– Ты лишился чувств, сын мой. После казни ведьмы. – Архиепископ ободряюще улыбнулся, подтвердив свои слова легким кивком головы. Он выглядел удивительно моложаво, однако морщинки вокруг глаз выдавали его возраст. Немного угловатое, квадратное лицо казалось дружелюбным и добрым, но глаза при этом смотрели строго, словно оценивали каждое движение Вивьена. – Похоже, этот опыт сильно повлиял на тебя. Вкупе с бессонницей, которой ты страдаешь, разумеется.

Вивьен нахмурился, потерев ушибленный затылок.

– Вы… знаете о бессоннице, Ваше Высокопреосвященство? – спросил он, стараясь держаться с архиепископом почтительно и сдерживать ненависть, которую на деле испытывал к нему за тот приговор, что он вынес Рени.

– О ней поведал твой друг Ренар. Он подоспел, когда ты лишился чувств недалеко от площади, и распорядился перенести тебя сюда, а затем позвал лекаря. Похоже, он нешуточно беспокоится за тебя. Это напоминает заботу одного боевого товарища о другом. Полагаю, именно такое беспокойство друг за друга вы и чувствуете – почти воинское, особенно после длительных осмотров монастырей в чумные годы. – Он снисходительно качнул головой. – Если вглядеться, вы действительно больше напоминаете воинов, нежели служителей святой Церкви.

Вивьен нехорошо усмехнулся.

– Ваше Высокопреосвященство хорошо осведомлены о нашей деятельности и не слишком нами довольны, – констатировал он.

Архиепископ соединил подушечки пальцев.

– Я не выражал недовольства вашей деятельностью, но не одобряю того, что вы пренебрегаете правилами. – Губы его досадливо покривились. – Взять хотя бы ваши волосы…

Вивьен снова не удержался от усмешки.

– Нас с Ренаром не успели постричь в монахи. Его Преосвященство забрал нас из Сент-Уэна раньше.

Он не стал упоминать о том, что и сам Лоран пренебрегает тонзурой – приезжий архиепископ, будучи ярым приверженцем правил, разумеется, не преминул отметить это.

– И вы носите оружие.

– Папа этого не запрещает, – нахмурился Вивьен.

– И все же предпочтительнее, чтобы духовное лицо воздерживалось от применения оружия.

– От применения, но не от ношения, – возразил Вивьен. – Применять нам его не приходится, а его наличие после осмотра чумных монастырей добавляет нам уверенности. Можете назвать это привычкой. Зная, что оружие при нас, мы более спокойно спим по ночам на выездных заданиях.

– Судя по твоей бессоннице, оружие не делает твой сон крепче, сын мой.

– Если Ваше Высокопреосвященство прикажет, я откажусь либо от оружия, либо от сна. О втором я и так уже подумывал.

Вивьен ненавидел указывать на свои проблемы или слабости кому бы то ни было, однако на этот раз он счел это отличным способом уколоть этого формалиста.

– Отказываться ото сна неразумно, и я ни за что бы этого не потребовал, – смиренно покачал головой архиепископ.

– Итак, бодрствуйте, – усмехнулся Вивьен, цитируя Евангелие, – ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру, чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими.

– Надо думать, это твой любимый отрывок, сын мой, – усмехнулся архиепископ, заставив Вивьена нахмуриться. Тем временем он продолжал: – А если возвращаться к ношению оружия: оно ведь обязывает вас подпоясывать сутану не веревкой, как положено скромному духовному лицу вашего сана, а кожаным ремнем.

– Что ж, – кивнул Вивьен, подавив вскипевшее раздражение, – тут вы правы, Ваше Высокопреосвященство, от традиции приходится немного отступать. Но, увы, у