Ересь - [118]

— Отдайте, Бруно, вы влезли в дела, которых не понимаете, — шипел он сквозь зубы, обдавая меня запахом несвежего дыхания.

— Вы даже не знаете, что здесь у меня, — возразил я, крепче прижимая бумаги к груди.

— Все, что найдено в комнате студента, является собственностью колледжа до тех пор, пока это не востребует сам студент, — торжественно процитировал он устав, царапая мне ногтями руки.

— Да зачем они вам? — упирался я. — Сами-то не смогли найти, хотя разгромили комнату. Привыкли воровать ключи у привратника?

— Не в том дело, Бруно, а в том, откуда вы знали, что и где надо искать? И ответ напрашивается сам собой: вы — соучастник папистского заговора. Чего еще ждать от итальянца! Ректор — наивный глупец, но я-то вас сразу раскусил.

— Ничего вы не раскусили, — пыхтел я, пытаясь сбросить с себя тощего казначея. — Я не папист, и те, кому следует знать, это знают.

— Вы мне отдадите бумаги. — Он почти лег на меня, ткнулся носом мне в нос. — Отдадите, или я весь колледж на ноги подниму. Трое уже мертвы, и вас отправят в замковую тюрьму прежде, чем вы успеете сочинить очередную ложь.

Выходит, Слайхерст против папистов, размышлял я, в то время как он пытался придавить коленом мне грудь. Если так, почему он хочет уничтожить улики? Зачем ему эти бумаги? Но как бы то ни было, я твердо знал одно: бумаги должны попасть прямиком к Уолсингему. Значит, надо отдать их Сидни. Пачка уже почти выскальзывала из моей раненой руки, но тут я, собрав остатки сил, откинул голову и нанес ею резкий удар ему в нос. Слайхерст громко взвыл и обеими руками ухватился за нос. Этого было достаточно, чтобы сбросить его с себя и откатиться в сторону. Голова от удара заболела, перед глазами все расплывалось, но утешала мысль, что противнику досталось основательнее — когда он решился наконец отнять руку от носа, я увидел, что из него ручьем хлещет кровь. Но тут над нашими головами вспыхнул свет, и послышалось неторопливое шарканье.

— Что такое, во имя Господа?.. — начал было Коббет, поднимая повыше фонарь.

Но тут он осекся: еще бы, два почтенных доктора валяются, точно пьяницы, с расквашенными мордами посреди университетского двора.

В одной руке привратник нес фонарь, в другой — увесистую дубинку.

— Доктор Бруно? Что это с вами? Ну и видок!

— Долго рассказывать, Коббет, — отвечал я, с трудом поднимаясь на ноги. — Мне нужна ваша помощь.

— Хватайте его, Коббет! — заорал Слайхерст; крик его отчасти заглушала прижатая к сломанному носу ладонь. — Хватайте, он украл чужое имущество! Как член колледжа я приказываю вам задержать вора!

Коббет смущенно переводил взгляд со Слайхерста на меня. Я схватил привратника за руку и оттащил в сторону, где Слайхерст не мог нас услышать.

— Коббет, поверьте, дело не терпит отлагательства. Я знаю, кто убийца и где он, и, если я не поспешу, еще многие погибнут в эту ночь. — Старик все еще колебался, и я шепнул ему в самое ухо: — София в опасности! Я должен ехать немедленно. Где мой конь? Мне говорили, в конюшне ректора?

— Коббет, заприте ворота! Нельзя допустить, чтобы этот человек ушел с бумагами!

Слайхерст впал в отчаяние, он вскочил на ноги и попытался снова броситься на меня. Но я, хотя голова еще кружилась, ринулся на него, ощерившись, как хищный зверь.

— Проваливай, — прорычал я, вытаскивая из-за пояса нож Причарда. — Проваливай, если не хочешь схлопотать еще.

Слайхерст отступил на шаг, бросил на меня последний яростный взгляд, а затем поднял голову и во всю мочь завопил: «Убийство!» С обеих сторон квадратного двора распахнулись окна, в них появились разбуженные люди.

— Я должен немедленно уехать, — шепнул я Коббету, по-прежнему грозя Слайхерсту ножом; казначей, потеряв надежду задержать меня лично, решил натравить на меня весь колледж.

— Он пошлет за вами стражников, — пробормотал Коббет (Слайхерст тем временем вновь завопил: «Убийство!»). — Придется вам скакать что есть мочи, чтобы удрать из города. Ректорская конюшня тут рядом, на Чейни-Лейн. Пошли. — Старый привратник подтолкнул меня в сторону главных ворот и сам припустил с такой скоростью, какой я не ожидал от него.

— Эти бумаги необходимо передать в колледж Церкви Христовой, — шепнул я, когда мы подошли к воротам; Слайхерст следил за нами, не двигаясь с места: решил дождаться подкрепления. — Как туда побыстрее добраться?

Коббет покачал головой.

— Если вы отправитесь туда сами, вас тут же перехватят, — почти беззвучно возразил он. — Давайте сюда бумаги, у меня сыщется надежный посыльный.

Я глянул через плечо: Слайхерст переговаривался с кем-то, кто выглядывал из высокого окна первого этажа. Коббет встал так, чтобы загородить меня от казначея, и жестом предложил отдать бумаги.

— Их нужно передать сэру Филипу Сидни как можно скорее, — одними губами выговорил я. — Чтобы никто их не увидел. Трех человек убили из-за этих бумаг, Коббет. Вы можете ручаться за вашего человека?

— Жизнью ручаюсь, — буркнул он. — А теперь бегите-ка побыстрее отсюда, Бруно, Бог в помощь. Да привезите Софию.

Множество ног уже топало по мощеному двору. Коббет приоткрыл маленькую дверь — всего щель, — и я сунул ему сверток, упакованный в рубашку Норриса. Миг — сверток исчез под широким поношенным пальто старика.