Эрагон. Возвращение - [16]

Главной его мечтой по-прежнему был брак с Катриной, дочерью мясника Слоана. И в Теринсфорд он тогда отправился, чтобы денег заработать на свадьбу и на первые годы совместной жизни. Но теперь, когда он лишился фермы, а денег так заработать и не успел, он никак не мог, будучи в здравом уме, просить у Слоана руки Катрины. Да ему этого просто гордость не позволила бы! Впрочем, он хорошо понимал: и сам Слоан вряд ли пустит на порог такого «богатого» жениха. Даже если бы все складывалось так, как он когда-то задумал, убедить Слоана отдать за него Катрину было бы очень трудно — с мясником они всегда не слишком-то ладили. А жениться на Катрине без согласия ее отца Роран не хотел, ибо тогда они с Катриной настроили бы против себя всю деревню: в Карвахолле не любили, когда нарушались незыблемые традиции. Кроме того, это грозило началом настоящей войны со Слоаном.

Обдумав сложившуюся ситуацию, Роран пришел к выводу, что единственный возможный выход для него — это отстроить ферму заново, даже если придется в одиночку возводить и дом, и амбар. Тяжело, конечно, все начинать с нуля, зато, как только ему удастся снова встать на ноги, он сможет прийти к Слоану с гордо поднятой головой. Но это, конечно, не раньше следующей весны. От этих невеселых мыслей Роран опять помрачнел.

Впрочем, он знал, что Катрина будет ждать его. По крайней мере, пока.

Погруженный в свои мысли, Роран шел неторопливым размеренным шагом и до Карвахолла добрался лишь к вечеру. Между домами виднелось развешанное на просушку белье; с полей, где зеленела озимая пшеница, тянулись в деревню вереницы людей. А вдали, за деревней, сверкали в лучах заходящего солнца водопады Игвальды, где вода стеной падала со скал в реку Анору. Все здесь было таким родным и привычным, что у Рорана потеплело на душе.

Свернув с главной дороги, он по тропе поднялся на пригорок, где стоял дом Хорста, окнами смотревший на Спайн. Войдя в приветливо распахнутую дверь, Роран сразу прошел на кухню, откуда доносились оживленные голоса.

Хорст в расстегнутой рубахе с закатанными рукавами сидел за прочным грубоватым столом, опираясь о него локтями. Его жена, Илейн, стояла рядом; с ее лица не сходила легкая улыбка затаенной радости: Илейн была на пятом месяце беременности. Их сыновья Олбрих и Балдор сидели напротив, и Роран успел услышать конец фразы, сказанной Олбрихом:

— … Я еще и из кузни выйти не успел! Тэйн клянется, что видел меня, а мне еще через всю деревню нужно было пройти.

— Что случилось? — спросил Роран, сбрасывая заплечный мешок.

Илейн и Хорст переглянулись.

— Нет уж, сперва я тебя покормлю! — решительно сказала Илейн, ставя перед ним хлеб и тарелку с уже остывшим рагу. Она заботливо заглянула ему в глаза, словно желая что-то там прочесть, и спросила: — Ну, как там?

Роран пожал плечами.

— Все деревянные постройки, что не успели сгореть, почти полностью сгнили — в общем, использовать ничего нельзя. Колодец, правда, полон, хоть это хорошо. Но мне придется как можно скорее рубить лес и строить дом, если к посевной я хочу иметь крышу над головой. А теперь вы рассказывайте, что тут опять стряслось.

— Ха! — воскликнул Хорст. — Да уж, тут много чего стряслось! У Тэйна коса куда-то пропала, так он считает, что это Олбрих ее стащил.

— Он ее, небось, сам в траву где-нибудь положил да и забыл, — фыркнул Олбрих.

— А что, вполне возможно, — усмехнулся Хорст. Роран с наслаждением впился зубами в свежий хлеб и пробормотал:

— Да и какой ему смысл тебя-то винить? Уж косу-то ты себе запросто можешь выковать.

— Это точно, — кивнул Олбрих. — Только Тэйн вместо того, чтобы поискать свою косу, начал вопить, что видел, как кто-то уходил с его поля, и вроде бы это был я, а раз в деревне больше похожих на меня людей нет, то получается, что это я у него косу украл!

Чистая правда, подумал Роран: в деревне действительно не сыщешь другого такого парня. Олбрих унаследовал от отца могучую стать, а от матери — светлые волосы, и все вместе делало его совершенно непохожим на прочих жителей Карвахолла, по большей части темноволосых и не слишком крупных. Кстати, даже Балдор был темноволосым и значительно мельче и слабее брата.

— Я уверен, что коса найдется, — тихо сказал Балдор. — А ты постарайся не очень сердиться, пока она еще не нашлась.

— Тебе легко говорить!

Роран, сжевав кусок свежего хлеба, принялся за рагу.

— Я тебе завтра зачем-нибудь нужен? — спросил он

Хорста.

— Не особенно. Мне придется с тележкой Квимби возиться. Проклятая рама никак выпрямляться не желает!

Роран кивнул, явно довольный:

— Хорошо, тогда я завтра на целый день уйду. Поохотиться хочу. Я в долине приметил стадо оленей, и, похоже, вполне упитанных. Во всяком случае, ребра у них не торчали.

— А мне с тобой можно? — встрепенулся Балдор.

— Конечно. Прямо на рассвете и выйдем.

Поев, Роран тщательно вымылся, переоделся и вышел пройтись. Ему хотелось привести мысли в порядок. Он лениво брел к центральной площади, когда его внимание привлек громкий гул голосов, доносившийся из таверны «Семь снопов». Заинтересованный, он свернул туда, и глазам его предстало странное зрелище. На крыльце сидел мужчина средних лет, одетый в куртку, сшитую из кусочков кожи разного цвета. Рядом с ним лежал заплечный мешок, из которого торчали приспособления, какими обычно пользуются охотники-трапперы. Местных собралось несколько десятков; все внимательно слушали незнакомца, а тот, возбужденно жестикулируя, рассказывал: