Боль для Форрестера была невыносима. Ему хотелось умереть. Своей руки он уже вообще не чувствовал.
Но все же он мог видеть движение трости, переходящей из рук в руки, белый аэрокрафт и абсолютно безучастное лицо женщины в кабине. Однако он неожиданно для себя обнаружил, что теперь может относительно спокойно переносить боль. Возможно, это был результат действия некоторых лекарств, которыми его лечил Хара. Или это было последствие шока.
— Вы получили предупреждение, Человек Форрестер, — где-то недалеко от головы послышался тихий голос джоймейкера.
Он попытался ответить, но легкие отказывались работать. Он сохранял ясность сознания, хотя и очень хотел забыться. Возможно, это было действие одного из эйфориков Хара. Вдруг он почувствовал, что боль в животе постепенно начала утихать и физические страдания закончились.
Но в голове боль осталась. Она взрывала его мозг бесконечно повторяющимся вопросом.
Почему? Почему я?
Звуки приближающегося смеха заставили Форрестера очнуться. Девушка радостно кричала:
— Он вращает! Он вращает! Кажется, я вижу патрон!
Форрестер открыл глаза. Он лежал на чем-то покачивающемся и мурлыкающем. Девушка в голубом костюме сидела к нему спиной и внимательно наблюдала за экраном. Экран показывал арену, где женщина с возбужденным и радостным лицом топталась рядом с мужчиной, у которого была повязка на глазах. В руках тот держал оружие.
Ссадины и ушибы напомнили Форрестеру о происшедшем. Для него было сюрпризом, что он все еще жив.
— Эй! — позвал он.
Девушка в голубом посмотрела на него через плечо.
— С тобой все в порядке, — сказала она. — Успокойся. Мы прибудем через минуту.
— Куда?
Она раздраженно передернула плечами. Арена с мужчиной и женщиной исчезла. Мужчина в этот момент как раз стал поднимать оружие. Форрестер видел теперь только голубое небо и облака.
— Немного приподымись, — сказала девушка в голубом. — Теперь можешь взглянуть. Туда.
Форрестер приподнялся и, прежде чем рухнул обратно на спину, успел заметить рощу возле домов пастельной окраски.
— Я не могу подняться, черт побери! Меня ведь чуть не убили.
Он чувствовал, что лежит на каком-то подобии носилок. Рядом находились такие же. Лежащий на них человек был полностью накрыт простыней.
— Кто это? — закричал он.
— Откуда я знаю? Я только занимаюсь перевозкой, а не пишу его биографию. Ты должен расслабиться, или я тебя усыплю.
— Глупая сволочь, — четко произнес Форрестер. — Я не желаю, чтобы со мной так поступали. Я требую… Подожди! Что ты делаешь?
Девушка обернулась, держа в руках что-то наподобие джоймейкера.
— Ты не хочешь молчать и лежать спокойно?
— Я предупреждаю тебя! Ты не посмеешь…
Она вздохнула и брызнула ему на лицо чем-то холодным.
Форрестер попытался собраться с силами, чтобы высказать все, что о ней думает. О ее сексуальной жизни. О ее мире. И еще множество вещей. Но горло отказало. Он смог произнести только что-то вроде:
— Аргх.
Сознания он не потерял, но был очень слаб.
Девушка сказала:
— Ты заставляешь меня попотеть, зеленушка. Ты ведь новичок? Вот что я хочу тебе сказать. Люди из дормов частенько считают себя богами. Мамочка! Разумеется, ты ожил. И конечно, ты очень рад такой удаче. Но почему мы должны этому радоваться тоже?
В это время аэрокрафт разворачивался и заходил на посадку. Девушка, которую Форрестер посчитал пилотом, не обращала на это внимания. Она была сильно рассержена.
— Я знаю свою работу, — сказала она, — и моя работа заключается в том, чтобы доставить тебя живым, или твой труп, к тем, кто будет тобой заниматься. Я не обязана с тобой разговаривать. И вовсе не хочу тебя слушать.
— А-р-рр, — ответил Форрестер.
— Ты мне не нравишься, — уточнила она. — И я пропустила свою любимую программу. Лучше спи.
Когда аэрокрафт приземлился, девушка подняла джоймейкер, и Форрестер снова потерял сознание.
При температуре жидкого гелия химические процессы останавливаются.
На этом факте, так же как и надежде, в конце двадцатого века образовалась гигантская индустрия.
Надежда основывалась на том, что прогресс медицины будет весьма значительным. И в будущем будет возможно исправить любые повреждения человеческого организма (в том числе и от глубокого переохлаждения), вызванные болезнями, неизлечимыми в двадцатом веке.
При замораживании время останавливалось.
И индустрия стала называться «Бессмертие Инкорпорейтед».
Шогго, где воскрес Форрестер, был городом с восьмивековой историей, озером, с находящимся посредине искусственным холмом и расположенными вокруг жилыми зданиями. Под холмом располагался Анабиозный центр, который обслуживал определенный регион планеты.
Сто пятьдесят миллионов кубических ярдов грунта было извлечено, чтобы создать этот гигантский морозильник для людей. После завершения строительства большая часть этого грунта была насыпана в виде холма для дополнительной теплоизоляции.
Практически режим работы центра определяла разница в температуре между холодильными камерами и поверхностью холма. Обычно она составляла около пятисот градусов по Фаренгейту, или около трехсот по Цельсию.
Когда Форрестер понял, куда его доставил белый аэрокрафт, то его поразил неудержимый ужас. Очнувшись, он почувствовал слабость, как будто джоймейкер девушки высосал из его мышц девяносто процентов силы (приблизительно так оно и было). Когда он увидел над головой светлую равнодушную поверхность, услышал щелчки и лязганье тысяч инструментов, возвращающих людей к жизни, то почувствовал дикий ужас при мысли о том, что сейчас может быть подвергнут повторному замораживанию. Он стонал, когда им начали заниматься.
