Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти… - [8]
Вот тут, наконец, пришло понимание, что что-то произошло, выплеснув и раскидав адреналин по клеточкам.
Вскочил даже сразу не ощутив боли в ушибленном локте. Побежал по трапу наверх на мостик, услышав, как за спиной зазвонил внутрисудовой телефон, но возвращаться не стал — тут рядом.
Первый кто ему попался — начальник радиотехнической службы:
— А я к вам, звоним — вы не отвечаете…
Пока суть да дело — осматривались во всех помещениях, отсеках и каютах, показалось скупое полярное солнце, штурман быстро его 'поймал' своими штурманскими прибамбасами и озадаченно выдал координаты. Вот тогда сразу поверили независимым хронометрам, отсчитывающим не только часы и минуты. И стало понятно, почему вокруг сплошное белое снежное поле с исчезающей за кормой бороздой проломленного льда, и сколько миль отмотали за 16 часов.
Понятно, что поднялись выше к северу, к 78 параллели, но штурман сразу отметил кое-какие нестыковки со средней скоростью и расчётом времени между точками координат от места до места.
— И температура, несмотря на то, что мы находимся ближе к полюсу, всё ровно не соответствует карте погоды — ниже на 9 -12 градусов.
— Потом покумекаем, — отмахнулся Чертов, бросив в довесок раздражённый взгляд на начальника радиотехнической службы, который снова порывался доложить о том, что не успел по пути на мостик, — да погоди ты со своей связью!
От самой мысли, что судно столько времени шло неуправляемым, без контроля со стороны экипажа, у капитана волосы вставали дыбом.
Беглый взгляд на приборы, дублирующие устройства управления, индикаторы винтов, энергетической установки, радиационной безопасности, на вахтенных, которые уже считали показания и не выказывали каких-либо тревог, немного успокоил. Но всё ровно, прикидывая, что могло произойти с судном без контроля, становилось не по себе.
А могли запросто влететь в айсберг, в другой корабль, на рифы. Потерять лопасти, в конце концов…
Не удовлетворившись видом с рубки, Чертов накинул чего потеплей, поднялся на открытую площадку надстройки, огляделся вокруг по горизонту — почти белая равнина, с редкими шагреневыми торосами. Ещё реже вмёрзшие возвышающиеся айсберги. На востоке тусклое, унылое рассветное солнце в стылой дымке — первые утренние потуги пробиться и заискрить на кристалликах замёрзшей воды.
— Эк, морозцем резануло, — выдохнул паром, — ничего — привычны.
Быстро протрусил к правому крылу, облокотившись на леера, глянул вниз.
Ледокол мощно из-под штевня от борта проминал, выдавливал крупные колотые куски, лопающиеся с каким-то жутковатым харкающим звуком, встающие на ребро, краем уходя в воду.
В месте излома (в разрезе) льдины практически однородно зеленовато-изумрудного цвета с верхней снежной шапкой.
'Остаточный однолетний, — резюмировал со знаем опытного полярника, — холодно-то чего так, не пойму'?
И поспешил вниз.
— Судя по тому, как навалено и разбросано всё то, что не было закреплено, в лёд мы вошли на полном ходу. Об этом говорит и просмотр записей с видеокамер системы физической защиты, — старпом уже принял большинство докладов от руководителей служб судна о состоянии на борту, — система предупреждения столкновения стояла…, в общем, только на 'предупреждении'.
Предположу, что по краю ледяного поля был окрепший нилас. Да и по кромке — однолетний лёд. Так что удар был, но небольшой. Ничего серьёзного с мест не сорвало. Сдвинуло один контейнер с креплений на палубе, но они там плотно…, сильно не разогнался.
— А люди?
— А все уже лежали…! Более того, кто был на полу — даже меньше пострадал, чем те, кто в койках. Сыпануло что-то малость со столов, да незакреплённое с полок… На удивление обошлось без фатальных травм — ушибы, синяки. Дохтур выборочно провёл диагностику, взял анализы у потерпевших и не очень — говорит, что никаких необычностей и отклонений.
— Потерпевших?
— Самое авральное случилось на камбузе — маленький пожар. Но автоматика вырубила предохранители электроплит. Автоматика же потушила и возникший пожар.
Сейчас там разгребают бардак, да поварята немного траванулись дымом.
Военные пассажиры — там тоже почти в норме. Их старлей говорит — он сам и сержант шлёпнуться всё ж умудрились. А рядовые как раз жим лёжа выполняли. Так бравой шеренгой и 'прикорнули' в коридоре на третьем ярусе.
— Ну, надо ж…! — Сразу подумав: 'пассажиры — это всегда проблемы. Эти хоть военные — без лишних вопросов и паники'.
— Так вот, — продолжил помощник, — а потом повезло — торосистость мелкая, редкая, вгрызались в лёд, считай, что постепенно. Ход плавно ушёл к минусам. Так и гребли, ломая, раскалывая поле. Пневмообмыв на автоматике стоял — пошёл отлив от бортов. Да чего там…, мы 'пак' в штатном порядке и до 3 метров сломим, а тут, судя по толщине — ещё молодой, однолетний.
Уже погоняли в разных режимах — вибрации на винтах нету, значит, лопастей не потеряли…
— Н-да-а, при таком дифференте…, - скорей задумчиво, чем удивлённо констатировал капитан, — теперь по связи…?
— НАВТЕКС, ГЛОНАСС — полный ноль! — Наконец начсвязи получил возможность отчитаться, — пропала связь со штабом Росатомфлота и с военными. Не отзывался 'Сомов', который и на радарах не обнаружен. Молчит радиомаяк 'Нагурский'. Сервер вообще ни одного спутника не обрабатывает, так что и GPS отсутствует. Аппаратура протестирована — исправна. Из предпринятых мер — пока только подача аварийного сигнала на внутренних частотах. Не принимаем сигнала береговых телецентров.
