Эпоха завоеваний - [28]

Кельтское вторжение изменило этнический состав обширных территорий от Дуная до Эгеиды: в особенности Северных Балкан, в меньшей степени — Фракии, Иллирии и Малой Азии. Оно также вызвало важные политические процессы. В Греции больше всех выгоды от этого получили этолийцы. Не имевшие прежде веса на международной арене и считавшиеся ввиду своих набегов на Южную Грецию прежде всего фактором нестабильности, они сыграли важную роль в обороне Дельф и стали восприниматься как защитники греческой свободы. Как только кельтская угроза была устранена, этолийцы присоединили к своему федеративному государству большое число городов как Центральной Греции, так и более отдаленных, обещая им защиту от другой, постоянной угрозы их независимости — Македонии. Те, кто не присоединился к этолийцам, стали жертвами их нападений. Конфликты, порождавшиеся противостоянием Этолии и ее врагов, прежде всего Македонии и федеративного государства ахейцев на Пелопоннесе, определяли политическую историю конца III века до н. э. В Малой Азии кельтское вторжение способствовало возвышению Пергамского царства Атталидов. Лишь после великой победы над галатами ок. 238 года до н. э. династ Пергама Аттал I принял титул царя.

В греческой коллективной памяти и этническом самосознании в образе варваров, угрожавших греческой свободе и совершавших святотатства, но впоследствии разгромленных, кельты до некоторой степени сменили персов. Вторжение 279 года до н. э. было шоком, сравнимым с терактами 11 сентября 2001 года; и ужас, и победа запомнились на десятилетия благодаря рассказам, памятным годовщинам, празднествам, монументам (см. илл. 6) и прежде всего стремлениям тех, кто участвовал в борьбе, использовать свою победу на политической сцене. Вскоре после победы в Дельфах было учреждено поминальное празднество — Сотерии (праздник в честь Зевса-спасителя). Всего через несколько лет, к 246 году до н. э., этолийцы реорганизовали его и стали приглашать на атлетические и музыкальные соревнования участников со всего греческого мира.

На афинском Акрополе близ храма Афины Ники (Победительницы), содержавшего скульптурную сцену защиты афинянами своей родины от варваров-захватчиков — амазонок и персов, — начальник македонского гарнизона, подконтрольного Антигону Гонату, посвятил богине памятник, «содержащий напоминания о подвигах царя против варваров при спасении греков». Этот памятник, выполненный, вероятно, из раскрашенных панелей, увековечивал победу Антигона над галлами в 277 году до н. э. Он был возведен в тени храмов Афины Парфенос и Афины Ники, заимствуя темы их скульптурного убранства, — место идеально подходило для донесения главной мысли: греков от варваров спас именно Антигон Гонат, а не этолийцы. Эти претензии, однако, не остались без ответа. Пятьдесят лет спустя враг Антигонидов и царь Пергама Аттал I выбрал то же место для посвятительной скульптурной группы, изображающей умирающих галлов. Афинский Акрополь стал полем битвы произведений искусства, представлявших противоположные версии недавней истории.

Божественные явления стали важным элементом увековечивания Кельтских войн. Ни в какой другой период истории эллинизма мы не находим концентрации рассказов о чудесах, сравнимой с эпохой галльских нашествий. Истории о том, как боги разгромили кощунственных варваров, рассказывались не только в Дельфах и при македонском дворе, но и в городах Малой Азии. На одном рельефе в Кизике Геракл был изображен стоящим на галате; передают, что в Фемисонионе Геракл, Аполлон и Гермес пришли к городским правителям во сне и посоветовали укрыть все население в пещере; в Киликии варваров отвратил своей музыкой мифический музыкант Марсий. Вероятнее всего, рассказ о чуде под Дельфами вызвал к жизни и другие истории. Спуская богов на землю, греки, испытавшие ужасное вторжение галатов, приравнивали свои сражения к гомеровскому эпосу, в котором боги и люди бились плечом к плечу, и в равной степени к чудесам, о которых повествуют в связи с Персидскими войнами. Таким образом, божья помощь придала поражению галлов эпическое измерение и подняла его до статуса победы эллина над архетипом варвара. Следующие варвары, которые появятся в Греции, римляне, пришли по приглашению греков. Они нашли греков разделенными, как и прежде. Олимпийцы не пришли на помощь.

Хремонидова война (267–261 гг. до н. э.)

Для жителей материковой Греции и Эгеиды свобода и автономия имели четкий смысл: свобода внешней политики их городов; свобода от царских или иных гарнизонов; свобода от уплаты дани; и свобода решения собственных внутренних вопросов. Господствующее положение македонских царей ограничивало многие из этих свобод. Те, кто их утратил, с готовностью верили каждому, кто обещал их восстановить. Первым это желание использовал Антигон Одноглазый в 311 году до н. э., но и прочие эллинистические цари пытались в своих отношениях с греческими общинами, которых они подстрекали к восстанию ради ослабления своих оппонентов, сыграть на этой любви к свободе. Для царей Македонии, природные и человеческие ресурсы которых были ограничены по сравнению с возможностями Птолемеев и Селевкидов, жизненно важны были опорные пункты в Центральной и Южной Греции. Антигониды эффективно контролировали путевое сообщение в Греции, удерживая Деметриаду в Фессалии, два важнейших города Эвбеи — Халкиду и Эретрию, крепости на холме Муз в Афинах и на холме Мунихия в Пирее, а также цитадель Акрокоринф у входа в Пелопоннес. По этой причине Деметриада, Халкида и Акрокоринф станут впоследствии известны как «оковы Греции». Когда свобода полисов оказывалась под угрозой или утрачивалась вследствие царской экспансии, они искали союза с другим царем или другими полисами и федерациями и брались за оружие для защиты своей независимости. Таков фон Хремонидовой войны.