Эпоха Полтины. Декста Квинта - [5]

Его мысли прервал пьяный рёв, разнёсшийся по всему кабаку:

— За Империю! Пью за землю м-мать, породившую меня! И за славу её, ныне позабытую!!!

Кейну даже не надо было смотреть в ту сторону, чтобы узнать крикуна. Его позабавило то, что после этого зычного тоста весь кабак в страхе притих. Собственно, так происходило всегда, когда кто-то отваживался помянуть былые дни. Особенно когда поминали империю в колониальном городе.

Ухмыльнувшись, он наполнил свой стакан виски, поднялся и направился к массивной фигуре в алом плаще у стойки бара. Отодвинув стул с лежащей на ней широкополой шляпой такого же цвета, встал рядом и, обведя насмешливым взглядом посетителей кабака, громко и чётко произнёс:

— Пью за всех имперских говноедов, которых я отправил в огненное пекло на медленную прожарку до хрустящей корочки!

Пустой стакан со стуком опустился на стойку вверх дном. Кейн повернулся к обладателю алого плаща и наткнулся на прямой и яростный взгляд голубых глаз. На мужественном лице играли желваки, а губы кривились в презрении. Но, тем не менее, он держал себя в руках. Перевернув стакан Кейна, голубоглазый наполнил его янтарной жидкостью и пододвинул к нему, после чего также размеренно налил себе.

— Угощайся, Брустер.

— Благодарю, Дрэмм. Что-то давно тебя не видел. — Подняв стакан, он посмотрел сквозь него на собеседника. — Или ты наконец-то закончил завивать свою шевелюру и благородный барон соизволил пожаловать в наше низменное общество?

Дрэмм помедлил с выпивкой и, фальшиво посмеявшись, чокнулся с Кейном.

— Жаль, что мы не столкнулись на Рулофе. — Даже не скривившись от крепкого виски, добавил: — Я бы вогнал двуручник в твой зад и хорошенько провернул. Тебе бы понравилось, поверь мне.

— Хах! Дрэмм, твоя личная жизнь начинает меня пугать! — видя, как дёрнулось лицо Дрэмма, Кейн усмехнулся и опрокинул в себя выпивку. — М, бездна, Лотар! Хороший виски! У тебя как всегда отменный вкус… И кстати, на Рулофе мы вас всё-таки знатно порвали. Как вспомню те славные деньки, так ухх! Душа радуется, не поверишь как… А знаешь, — он пододвинулся к нему немного ближе, — приятно осознавать, что я приложил руку к тому, чтобы вы все попались в ловушку и передохли как крысы.

Он протянул это с таким наслаждением, что Дрэмм потерял самообладание. Несмотря на то, что Кейн был готов к удару, увернуться от него всё же не смог и получил левой прямо в лицо. Его бросило в сторону, но он успел ухватится за стул и по инерции, с разворота, разбил его в щепки об успевшего поднять руку для защиты Лотара. Этот же кабан кинулся на него как ни в чём не бывало.

"Такого коня не то что стулом — дубовым столом не прошибёшь" — эта мысль мелькнула и тут же пропала. Сознание было больше поглощено обороной, чем философскими размышлениями. В этом случае факт опьянения был явно не в его пользу, хотя соперник тоже был далеко не трезв. Но у того это целиком компенсировалось буйной яростью, а Кейну оставалось только этим помешательством пользоваться и бить Дрэмма ножками от табурета, оставшимися у него в руках. Если бы он хотел его убить, то намного проще было бы пырнуть обломком в шею или глаз, но убийство не входило в его планы.

Есть! Увернувшись от особенно размашистого удара, он со всей силы заехал деревяшкой в челюсть взбесившемуся барону. Того хорошенько качнуло, но не остановило. Лотар бросился вперёд, схватил в охапку Кейна, и вместе они проломили окно кабака и камень мостовой хорошенько поприветствовал Брустера, а туша Дрэмма сверху чуть не раздавила его. Несмотря на оглушение и красные блики в глазах, ему удалось скинуть с себя Лотара. Но когда он попытался подняться, до него вдруг донёсся крик: ""Часовые!".

Кейн успел увидеть лишь какие-то тёмные фигуры, окружившие их с Дрэммом, затем яркий белый свет отправил его в глубокое забытье.

3

Пробуждение вновь было не из приятных. Тело болело, губа саднила, а прикасаться к затылку вообще не стоило. Живот крутило похлеще ветряной мельницы и его бы наверняка вывернуло, только было бы чем.

Стараясь не делать лишних движений, Кейн рассматривал разводы на стенах и пытался ни о чем не думать. За столько лет проведённых здесь он уже выучил каждый виток этих желтых линий, сеткой змеящихся по потолку. Взгляд лениво скользил по ним и это в какой-то степени помогало расслабиться.

Сила привычки.

Это как с папиросой — если утром не выкуришь хоть одну, не будет тебе покоя до тех пор, пока не затлеет алый огонек и тягучий дым не наполнит лёгкие до предела, и ты не увидишь, как он клубится перед глазами.

Бездна! От мыслей о папиросах в груди начало противно покалывать.

Устало прикрыв глаза, Кейн сжал переносицу и слегка помассировал. Сознание неспешно восстанавливало цепь вчерашних событий и ему удалось вспомнить практически всё, кроме того, что было после прихода в кабак — дальше пустота. Видимо, он знатно напился. Судя по ссадине на губе и ноющим рёбрам (хотя, что там рёбрам — ныло всё тело, особенно спина) ему ещё и накостыляли отменно. Он с усмешкой обвёл взглядом свою комнатушку — ага, а потом ещё и домой привели да спать уложили. Остаётся надеяться, что ничего не упёрли.