Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498) - [62]
Необычайный престиж Парижа и французского королевского двора как центра культурной жизни, закрепившийся за ними в XII–XII веках, и необычайно щедрое и непрестанное покровительство со стороны французского королевского дома, продолжали играть главную роль на протяжении четырнадцатого и в начале пятнадцатого века. Поэтому, несмотря на то что многие из великих художников, работавших во Франции, не были уроженцами королевства и, в частности, были выходцами из Фландрии и Нидерландов, почти до 1420 г. их притягивал Париж, королевский двор и дворы принцев, и, таким образом, своим творчеством они содействовали развитию французской культуры. Среди них были живописец Карла V Жан Бандоль из Брюгге и Андре Боневе из Валансьенна, Жак Кен, Жакемар д'Эден и в дальнейшем знаменитые братья Жан и Поль Лимбурги, иллюстрировавшие рукописи для Иоанна, герцога Беррийского. В Дижоне при Филиппе Храбром наряду с великим Клаусом Слютером из голландского Харлема и его собратом Клаусом де Верве работали Жан де Боме, уроженец Артуа, Жан Малуель из Гелдерна и Анри Бельшоз из Брабанта. Именно на французской почве и благодаря французскому патронажу эти художники и скульпторы обрели благоприятную среду и возможность развивать свой индивидуальный стиль.
Однако Франция не испытывала недостатка и в своих талантах. Французы, как прежде, могли создавать архитектурные шедевры в присущем этой стране неповторимом стиле, подобно аббатской церкви Сент-Уэн в Руане, хоры которой (сооруженные в 1319–1339 гг., возможно, Жаном Камеленом) во многих отношениях служили образцом для последних двух столетий французской готики. Французские писатели по-прежнему были способны создавать прозу на родном языке, которая под влиянием итальянской литературы, стала более цветистой. И именно во Франции в 1360-х гг. появились самые ранние из известных нам образцов портретной живописи, совершенно обоснованно считавшиеся свидетельством вкусов патронов, проявлявших интерес к отображению реального мира. Настоящий перелом произошел только после 1420 г., когда Филипп Добрый, решив перенести столицу за пределы Франции, перевел свой двор в Нидерланды. Потому что, хотя такие историки как Жорж Шатлен, уроженец Алоста в современной Бельгии, и Филипп де Коммин, родившийся в окрестностях Лилля, содействовали развитию французской прозы, едва ли можно сказать, что братья ван Эйк и Рогир ван дер Вейден внесли свой вклад во французское искусство в том же смысле, как мы говорим об Андре Боневе, братьях Лимбург и Клаусе Слютере.
Франция также выигрывала от присутствия пап в Авиньоне, который, хотя и находился за пределами королевства, во многих отношениях был интеллектуальной столицей XIV века, одним из первых центров гуманизма, где встречались друг с другом епископы, ученые, люди и идеи со всех концов христианского и нехристианского мира, и где находился важнейший перекресток культурных контактов между севером и югом. Именно там были явлены миру и переведены многие дотоле неизвестные на западе греческие труды, и именно там какое-то время жили и работали некоторые итальянские художники: при Бенедикте XII (1334–1342 гг.) Паоло и Дуччо из Сиены, при Клименте VI (1342–1352 гг.) Симоне Мартини, тоже сиенец, и Маттео Джованетти из Витербо. Из всех четверых Симоне Мартини (1284–1344 гг.) имел наибольшее влияние, и его пребывание при папском дворе в последние четыре года жизни оказалось решающим для будущего европейской живописи. В созданных им произведениях черты, обусловленные влиянием французского готического искусства, и в особенности, миниатюры, сочетались с признаками нового тосканского искусства и своей необычайной утонченностью предвосхищали достижения пламенеющей готики, тогда как его портреты служили предвестниками многих интимных и сюжетно-тематических северноевропейских живописных произведений конца XIV и XV веков. Папский двор в Авиньоне, таким образом, действительно играл важную роль, и благодаря его престижу влияние итальянских художников распространилось в Провансе и остальной Франции, во Фландрии, Каталонии и Чехии.
Помимо пап покровительство искусству оказывали многие: монастыри и монашеские братства, отдельные лица и гражданские власти; однако светский патронаж оставался по преимуществу аристократическим и, так же как и общественная жизнь верхушки знати, все больше сосредотачивался при королевском дворе и при дворах принцев. Почти с самого начала своего существования короли из династии Валуа проявили себя как заинтересованные покровители искусств. И Филипп VI, и Иоанн II были эрудированными библиофилами и оказывали поддержку состоявшим у них на службе художникам. Вместе с тем Иоанн многое унаследовал и от своей матери Жанны Бургундской, которая получила выдающееся для дамы тех времен образование. Он необычайно благоволил к художникам и литераторам, и хотя Иоанну не удалось привлечь к своему двору Петрарку, он тем не менее окружил себя весьма незаурядными людьми. Среди прочих в их числе были художники Жан де Кост и Жирар Орлеанский, Гас де ля Бинь, а также поэты и композиторы Филипп де Витри (1291–1361 гг.) и какое-то время Гийом де Машо (ок. 1300–1371 гг.), уроженец Шампани. Жирару Орлеанскому, ставшему доверенным лицом короля, мы обязаны замечательным портретом Иоанна, по-видимому, представляющим собой створку полиптиха, в который входили также портреты Карла V, императора Карла IV и Эдуарда III Английского. Филипп де Витри был выдающимся теоретиком музыки, и один из его трактатов, озаглавленный «Новое искусство», не только повлиял на формирование отличительных особенностей французского музыкального стиля при жизни следующих двух поколений, но также принес Филиппу де Витри славу и влияние за пределами Франции, поскольку стиль, которому посвящен трактат, получил распространение во всей Европе. Куртуазная лирическая поэзия Машо, положенная на его же музыку, надолго заняла свое место в истории французской песни.
