Эпоха Наваждений - [3]

Все ищешь знак возмездья в небесах.

Живешь, в себе надменность воплощая,

Скрывая одиночество в глазах.

Ты бродишь по тропинкам зоопарка,

Среди уничтожаемых зверей,

В пространстве, где почти по-адски жарко,

И хочешь мир пройти насквозь, скорей…

* * *

Нестерпимою болью пронзен,

Непонятной слепому уму.

Обреченной звездой изменен,

Вовлечен в запредельную тьму.

И тоска, что сидит в глубине

Бредит тонкой жестокой игрой.

И лицо твое, словно во сне,

Очень призрачно-жутко порой.

Слышен нервный загадочный звук —

Мир устал и сорвался на крик.

И в кольце наваждений и мук

Кто-то с грустной улыбкой возник.

И душа, ни жива ни мертва,

Наблюдает, как в тысячный раз

Бытие выпивают слова,

И свободно выходят из нас.

* * *

Ничего дороже нет на свете,

Странной тьмы кромешной,

И забвенья в легком силуэте

Что скользит неспешно.

Музыка уже глуха для слуха

Или режет воем.

Вот оно — твое безумье духа —

Снова под конвоем.

Ты пожал мне руку мимоходом

А в ладонях — холод.

Падает, прессуя год за годом

Бед тяжелый молот.

На просторе пыль да паутина,

Все слова как мусор.

И проста до ужаса картина

Для любого вкуса.

Нет порывов, грез и достижений,

И дыханье зыбко.

Вместо бесконечных возражений —

Горькая улыбка.

Лунный свет впущу в себя, быть может,

Звездный блеск, конечно.

И добавлю, до предсмертной дрожи,

Грустной тьмы кромешной.

* * *

Новая картина мироздания,

Вечная повсюду тишина.

Жалкая попытка оправдания

Жизни, что нелепа и смешна.

Я бреду сквозь пустоту растерянно,

Пряча душу в беспокойный бред.

Что-то очень важное утеряно

И путей назад похоже нет.

Мир спешит за разными эпохами,

Все меняя просто на ходу.

Отмечая выстрелами, вздохами

Радость, превращенную в беду.

Горькое мое уединение,

Сердце, что томится и болит.

И судьба, что часто под сомнением,

Нить души презреньем раскалит.

Только смотрит зло и иронически

Тень моя, что постоянно тут,

Среди всех банальных и трагических,

Обреченных умереть минут.

* * *

От ужаса становишься богаче,

И от тоски становишься спокойней:

Душа, что ничего уже не значит,

Идет себе в безумии на бойню.

Струится скука строчкой ироничной.

Ты вышел за пределы ожиданий.

И жизнь нечеловечески-логична

Все смотрит на тебя из темных зданий.

И ты не успеваешь удивиться,

Лишь можешь усмехнуться зло, небрежно.

А над тобою продолжает виться

Беда, что откровенно неизбежна.

Но с этой жизни нынче взятки гладки,

В эпоху самодурства и безвластья…

А ты играешь с ужасами в прятки,

Ты коллекционируешь несчастья.

* * *

Откуда нас с тобою извлекли

И бросили куда — нам непонятно.

Мы плаваем в задумчивой пыли,

Беседуя о чем-то так невнятно.

И времена таинственно идут,

Тебе и мне опять бросают вызов.

И тени нас по закоулкам ждут,

Они полны трагических сюрпризов.

И ты один, и я всегда один…

Пронзая толщу дней рапирой взгляда

Мы выявляем темный мир глубин,

И нестерпимо яркий свет распада!

* * *

Пару строк задумчивых черкни —

Вот она слепая благодать.

Нас коснулись проклятые дни,

Заставляя неизбежность ждать.

Самые жестокие слова,

Зло опять забавно мастерит.

И упрямо ноет голова,

И душа в огне судьбы горит.

Ничего не стоит угадать,

Как твоя зовется нынче смерть.

Падает проклятьем благодать,

Да на искореженную твердь.

* * *

Пленник мирового шума,

Пленник мирового гама,

Ты опять глядишь угрюмо:

Развернулась панорама

Торжествующего хама.

Пошлость вновь сменила платья,

Превратившись в вопли скуки,

В искаженные понятья,

В сумасшедшие науки,

И в бессмысленные муки.

Этот бред — есть тайна жизни?

Боже, как все это мелко!

Память о дурной отчизне

Злых часов стирает стрелка.

И задерганные люди

Бродят в сумраке трагично.

Жаждут слышать весть о чуде,

Но опять живут обычно…

Что ж, возмездье — иронично!

Тяжелы и беспокойны,

Дни и сны, стихи и проза

Так проходят наши войны,

Сквозь дурман речей и слезы

Снова чудится угроза.

Наше жалкое веселье

Станет вмиг большой бедою:

Злой, кровавою капелью,

Убивающей звездою.

* * *

Поверхность неба и земли

Легко сливаются в одно.

До звезд дойти мы не могли —

Нас просто нет уже давно.

Пройдя почти что полпути

Ты ощутил, что жизнь — кисель…

Ты нервы до конца взвинти:

Крути безумья карусель.

Невыразимая тоска,

Неназываемая боль.

Теней касается рука.

Ты тоже тенью быть изволь.

Беда становится тобой,

Ты воплощаешься в строке,

И дискутируешь с судьбой

На непонятном языке.

Для боли больше нет преград,

Удел надменен и суров:

Шагай в сияющий распад

Сквозь музыку иных миров.

Туда, где виден каждый миг,

Пространств, времен лихой изгиб…

Где в лабиринтах темных книг

Твой дух мятежный не погиб.

* * *

Палящее солнце дурных настроений,

Обычного ужаса яркие краски.

Среди неуклюжих, громадных строений,

Ненужной души обретаются сказки.

Дыханье полынью наполнено, тяжко…

Дурманят степные, тягучие травы.

И в пыльном пространстве, вся жизнь как натяжка:

Есть в музыке вечности поиск отравы.

И в радости, в горе — есть отзвук кошмара.

И мечется время — все в мире ломая…

Как много жестокого, адского жара:

Ты плавишься в нем, давней скуке внимая.

* * *

Ты смотришь в бессонные, долгие ночи,

Где тени живут, и не помнят о боли…

А жизнь все скрипит, и признаться не хочет,

В нелепости ей предназначенной роли.

* * *

Прочти нелепые слова

Что снова стынут на листе,

И тихо ноет голова

В почти что вечной пустоте.

Петля отчаянья прочна,

И как с тоской ни говори,