Эпизоотия - [4]

— Не так сразу. Лапчатка там для чего? Самое пользительное растение против гастрита и язвы.

— Ладно, уговорил. Буду вместо горчицы твой хрен потреблять. А как ты других заставишь это месиво есть?

— Запатентую под названием: «Приправа русская». Трудностей не будет, там все ингредиенты съедобные. Ни волчьего лыка, ни вороньего глаза нет. Потом под видом сплетни пущу истинную правду, что, мол, помогает моя приправа от заражения коронавирусом. А что она от любого вируса помогает, не так и важно. Тут главное, найти нужное количество лапчатки. Это хреном все поля заросли, а лапчатка травка деликатная.

— Что же, бизнес-план у тебя готов. У меня не так. Фермент выделен, на мышах всё отработано, на себе проверил, а дальше — скала. Называется: «Государственный реестр лекарственных средств». Люди мрут, а они даже до испытаний препарат не допускают.

— Ладно, разберёмся. А пока надо Кольку искать.

Оба замолчали, и были бы рядом случайные нарушители режима, подивились бы напряжённым позам и застывшим лицам сидящих.

— Кажется, слышу, — наконец произнёс Борис. — Он не отвечает, но вроде бы, где-то его отзвук есть.

— Едем?

— Минуту… Я только комбинезоны возьму и маски.

— Зачем? Мы же с тобой оба защищены каждый на свой лад.

— А остальные люди? Начнём растаскивать заразу по городу…

— Ну, прости дурака. Не подумал. Привык, что ближайшая соседка в полукилометре живёт.

Телепаты переоделись прямо на улице и автомобильчик, привыкший к сельским просёлкам, шустро покатил по пустынным улицам. Патрульные, видя в салоне две белые фигуры, не пытались их останавливать.

— А всё-таки, — молча, сквозь маску произнёс Борис, — тех, кто занят делом, коронавирус поражает меньше.

Внятного ответа не последовало, лишь что-то вроде печального вздоха.

В больницу, одну из тех, куда свозили тяжёлых пациентов, самодеятельные целители проникли без проблем. Достаточно было преодолеть приёмный покой, а дальше на каждом углу имелись указатели. Двигались быстро, ориентируясь на слабый сигнал Николая и вслух не произнося ни слова.

— Заметь, тут повсюду камеры видеонаблюдения. В комбинезонах мы практически невидимы, на нас никто не обращает внимания, а будь мы в цивильном, уже давно объявили бы тревогу.

Нужную палату нашли легко, а Николая определили по чуть заметному телепатическому сигналу. Колька был без сознания и никак не отреагировал на появление друзей.

Целители склонились надлежащим.

— Тут я ничем не помогу. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. А как ты?

— Что я? Могу сделать инъекцию препарата, но вряд ли это сильно поможет. Основная масса вируса давно внутри клеток, куда фермент не попадёт. Правда, больной организм непрерывно генерирует новые вирусы, которые будут уничтожаться. Возможно, Николаю станет чуть полегче, но вряд ли. Сам видишь, иммунитет у него на нуле.

— Не видеть надо, а делать. Давай, коли, хуже не будет. Сколько у тебя доз с собой?

— Ещё четыре.

— Выбираем четверых самых тяжёлых больных и колем. Тебе будет статистика, а им, какая-никакая помощь.

— У них уже не столько вирусная интоксикация, сколько двусторонняя пневмония и отёк лёгких.

Борис склонился со шприцем над бесчувственным Колькой.

— Если выживет, надеюсь, впредь умнее будет.

— Вряд ли. В тридцать лет ума нет — и не будет. А нам с тобой пора делать ноги, пока нас с поличным не загребли.

Уходили по всем правилам, опрыскавшись дезинфицирующим раствором и бросив одноразовые комбинезоны на утилизацию. Нацепили на лица свежие маски, не для защиты, а больше для маскировки и, никем не остановленные, покинули госпиталь.

— Куда теперь?

— Всё равно. Захотят найти — так найдут. Это врачи и медсёстры нас не видели, а камеры наблюдения различили отлично. Разве что ответственные товарищи не захотят скандала и обвинений в плохой охране объекта. В общем, как говорят французы: «Кто выживет, тот увидит».

— А я вот о чём думаю. Когда ты делал уколы трудным больным, я обратил внимание на такой факт. Ведь никакой пандемии на самом деле нет. Есть эпизоотия. Понимаешь?

— Постой. Эпизоотия — распространение заразной болезни среди животных, а не среди людей!

— Вот именно. И когда люди начинают вести себя подобно животным, среди них тоже начинается эпизоотия. В моих краях, в деревне водится масса кротов. Звери тупые до невозможности. В курице больше соображения.

— Ты и куриные мысли разбираешь?

— А как же, без этого нельзя. Так вот, крот самый глупый из всех. Но очень деятельный. Непрерывно шебуршит, роет, ходы прокладывает. Врагов у него нет, норы глубокие, никто не достанет, вкусных червяков в земле полно, вот и размножаются кроты сверх всякой меры. И тогда, уж не знаю, от скученности или от жирной жизни, начинается эпизоотия. Кроты сбиваются под землёй в кучи и помирают. Люди, живущие наверху, об этом не знают, а я-то чувствую. Лежат, дышат всё реже, подёргиваются, а потом затихают. То же самое я видел только что в реанимации. Только кислорода кротам никто не даёт. А так — разницы нет. Размножилось у нас народу больше, чем Земля вынести может. Наследственность в хлам испоганили. Прежде люди с врождённым пороком сердца или диабетом первого типа умирали во младенчестве, а теперь выживают и передают испорченные гены своим детям. Гиполактозия, от которой помирали полвека назад, теперь даже не считается патологией — это норма! Природа такого не может стерпеть, и вот, появляется эпизоотия, которая должна привести популяцию к норме. Это не пандемия, умирают далеко не все. Но в первую очередь должны вымереть старики, они всё равно бесполезны в репродуктивном плане, а иного природа не понимает. На тот свет отправятся носители хронических болезней, все, кого мы так старательно выхаживаем. И, когда с точки зрения природы, генофонд человека очистится, а количество людей придёт к норме, эпизоотия прекратится сама собой, как это бывает с кротами.