- Нет, нет, хватит с меня!
Но Жанна невозмутимо продолжала свой путь. Ей тоже хотелось исповедаться и причаститься на страстную пятницу, и она с насмешливым удивлением спросила, уж не собирается ли сам кюре отвратить прихожанок от исполнения их священного долга. Сраженный ее доводом, бедняга в совершенном отчаянии рухнул на стул, схватил Жанну за руку и почти швырнул ее на колени перед собой, торопливо бормоча:
- Ну что, ну что там у вас такое? Что вы хотите мне сказать? Может, вы тоже изменили мужу?
Не говоря ни слова, Жанна трижды наклонила голову. Кюре так и подскочил:
- А, пропади ты пропадом! Час от часу не легче! О чертов народ! Чертов народ! Наконец он спросил:
- Давно ли вы изменяете вашему бедному мужу?
- Да уж месяц будет.
- Так я и знал! О чертова весна! Чертова весна! Каждый год та же история! Сколько раз вы согрешили?
- Семь раз, батюшка, - ответствовала Жанна. Старый кюре пребывал, видимо, в совершенной растерянности. Он переспросил:
- Семь раз, говорите? Вы сказали, семь раз? Подняв глаза, священник начал считать, стараясь найти справедливое соотношение между епитимьей, наложенной на Клодину, и наказанием, которому следовало подвергнуть Жанну.
- Так, одиннадцать относится к семи, как четыре относится к иксу. Одиннадцать пополам... одиннадцать пополам... Помилуй, господи, угораздило же вас с этими нечетными числами! Значит, одиннадцать пополам будет пять с половиной, а семь пополам будет...
Часы пробили шесть.
Священник вскочил со стула, словно его хлестнули бичом.
- Ну, вот что, милочка, если вы думаете, что у меня есть время заниматься алгеброй и составлять пропорции, то вы ошибаетесь! Идите-ка вы домой. Прочтите четыре раза "Отче наш", четыре раза "Пресвятая дево" и еще четыре раза измените мужу. Счет как раз и сойдется.
