Эпистолярий - [9]
Да всё махал рукою!
Всё выставлял на смех жену
И вдруг - подбросил в вышину!
Прекрасней, чем его жена
Не видел свет супруги...
Но слёзы выплюнув под стол
И руки вывернув крестом
Он так сыграл!.. Вовек душа
Обратно - не вернётся.
В местечке Санс у нас... диннн... доннн...
Любой вам скажет пустозвон,
Что лучше Жана-Пердунка
Не видел свет жонглёра...
* * *
"Ущипните меня! Пусть я беден, простужен и сир -
Неужели Дижон! Развалившись на "майских шестах"...
И в глаза умещать, и прикушенным пёрышком, sir,
Перекошеный рот чуть держа в побелевших устах,
Так приятно... И господи! вдруг замереть - фарандола!"
Так я думал, монашек, Дижоном любуясь с холма.
Это улей и май! Это мятный ликёр и кузнечик!
Извини, что я так расставляю небрежно слова.
Быстро-быстро садится прозрачное солнце в листву
И всё медленней дым повторяет свои очертанья...
Ой! прости, бога ради! сейчас пересяду к костру -
Я тут жиром маленько заляпал... Твои причитанья,
Будь ты здесь, весь Дижон я уверен от милых утех
Оторвали б! С тех пор, как сменил ты виолу на келью,
Я уверен... Но слушай, что сталось со мной - смех и грех!
Впрочем, было давно, да и было ль на самом-то деле? -
Как входили мы весело в праздничный, шумный Дижон!
Созывали народ. Помнишь эту свою прибаутку?
А с собакою номер? А трюк с подменённым ножом?
Или девушек стайку? - когда, залетев "на минутку",
Выражали восторг свой не новым, но самым простым
И доступным им способом... Знаю, ты скажешь, что нету
В мире более гнусной породы людишек, чем мы.
Ха! Но как веселились дижонцы - как малые дети!
Как от выходок наших они хохотали до слёз!
Как я ползал на брюхе, в пыли подбирая их слёзы!
Как потом уносил и ронял их на озеро дрозд,
Чтобы слушать над озером звон колокольчиков звёздных!
...спит Дижонская Дурочка. В ней ещё кружится праздник
И нескладного платья счастливый и гордый разлёт!
И мальчишки с камнями... И руки под грудью прекрасной -
Чтоб ни крови, ни сна расплескать не смогли из неё!
Как цветущая слива, взлетевшая над облаками,
С закружившейся сразу от радости вниз головой!
И подхваченных птиц, узнавая слепыми руками,
Выпускать по одной... по одной, по одной, по одной!
Где летит она так, словно крыльями лёгкими машет!
Словно сердце её - безопасное, как колыбель -
Всё уносит с собой! Даже горькие слёзы и даже...
Даже слов я, монашек, таких не умею теперь.
Пусть уж сон её лучше смешается с сонмами трав,
Так же тихо, как я завтра утром с толпой пресловутой.
Все дороги приводят... Наверное, Римлянин прав!
У меня же в Дижоне - расходятся все почему-то...
Это я так подумал! Дижонская дурочка - нет:
Вся по склону рассыпавшись бандой визжащих козлят!
Я ещё помолчал. И как дал ей... нести "флажолетт"!
Знаешь, всё этот взгляд!.. А, монашек, не правда ли?
Взгляд! -
И весна над Дижоном прекрасней весны над Парижем
От него одного мне становится... не по себе.
Так становится вдруг, когда небо становится ближе,
Когда кажется - больше не надобно жить на земле...
Что мне сон Самарканда далёкого - персик капризный!
Что протяжные вишни в туманных китайских полях!
Мы с Диди наслаждаемся яблоком здешних провинций! -
На него - не скупятся, бегущие к нам "на бровях",
Ох, уж эти дижонцы!.. Они тебе могут простить
Всё, что хочешь. Возьми, хоть приставших к нам ниже по Роне,
Двух арабов. Один "резал" сальто, другой - кошельки.
Потрясающий номер! Я видел их раньше в Вероне.
Ты же знаешь дижонцев! Вот-вот! А по виду - не скажешь.
Всё равно - не догонят! И ей, всё равно, не простят -
Ты же знаешь дижонок! Что хочешь дерьмом перемажут...
А всё этот взгляд! А, монашек? Не правда ли? - Взгляд!
... Что теперь? На Мелен... Ну, а там прямиком до Парижа!
Догорает костёр, да и я - как собака замёрз...
Ты-то сам как живёшь? Как твоя драгоценная грыжа?
Я надеюсь - увидимся. В общем, целую. Взасос.
* * *
Над лесом чёрным, как вода -
Звучала медленная птица,
Горячей кровью с живота
Луна, готовая разлиться;
Над лесом чёрным, как вода -
Всплыла колдунья вверх ногами,
Стучали медными плодами
И распускались провода.
Она плыла вплывая крышу,
Паук за печкою пропал.
И дым с трубы летучей мышью
Всю ночь неслышно улетал.
Едва одетая в сиянье,
Плыла над медленным котлом -
Что пламя мягкими костями,
Что лампа сломаным стеклом…
Вороны крыльями стучали
Растаять мутное окно,
Луна ворочалась на дно
Ворочать ржавыми ключами.
На пустошь было понесло
Впотьмах шарахнувшись дорогу,
Она сломав запнулась ногу
И покатилось колесо -
Над лесом чёрным, как вода
Звучала медленная птица.
Ей ничего уже не сниться
И не приснится никогда...
* * *
Ну вот, наконец-то, монашек, я здесь… Наконец-то
Вдохну полной грудью зловоние сточных канав!
За мной, мой монашек! В Париже я знаю есть место,
Которое вряд ли забудешь, однажды попав.
Вопит не от боли и глотку дерёт не от страха
Возлюбленный Мост мой! - беспечный, как в Сену плевок.
Скажи мне, монашек, Ситэ - всё такой же неряха? -
Как тот, засадивший тебя за решётку прево?..
Нет-нет! За меня можешь быть совершенно спокоен.
Я сам обустроюсь - зачем мне твой луковый суп!
Тут каждая башня таит за щекой пару коек,
Чтоб выплюнуть утром с двумя золотыми в носу...
"Горчицу толочь" - не моё ремесло, ты же знаешь,
Но видел бы ты, как она улыбалась во сне!