Эпицентр бури - [8]

Как обычно, жадность взяла верх. Пьер сгреб деньги.

— Да, приятель, я думаю, мы договорились.

— Хорошо. Я вернусь в одиннадцать. — Диллон закрыл портфель.

Гастон распахнул дверь, и ирландец ушел.

Гастон спросил, повернувшись к брату:

— Что ты думаешь?

Пьер налил в два стакана коньяк:

— Я думаю, наш друг Рокар очень большой врун.

— И очень опасный человек, — добавил Гастон. — Что будем делать?

— Поживем — увидим. — Пьер поднял свой стакан. — Твое здоровье.

Диллон преодолел весь путь до склада на улице Хельер пешком, сворачивая с одной улицы на другую и то и дело скрываясь в темноте, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Он уже давно был убежден в том, что во всех революционных политических группировках проблемы возникают потому, что они раздираются фракционной борьбой и наводнены информаторами, и что это особенно верно, когда речь идет об Ирландской республиканской армии. Именно поэтому, как он и сказал Арону, он предпочитал пользоваться услугами профессиональных уголовников всякий раз, когда нуждался в помощи. Он обычно называл их «честными мошенниками, работающими за деньги». К сожалению, не все они были такими, а поведение Пьера озадачивало.

В больших двойных дверях склада имелась небольшая скрытая дверь. Диллон отомкнул запор, открыл ее и вошел внутрь. Здесь стояли два автомобиля: седан «рено» и «форд-эскорт», а также закрытый брезентом полицейский мотоцикл «БМВ». Он убедился, что все в порядке, и поднялся по деревянной лестнице в квартиру на втором этаже. Она не была его единственным домом. У него имелась также приспособленная для жилья баржа на реке, но иногда эта квартира была ему нужна.

На столе в маленькой гостиной лежала брезентовая сумка, а на ней записка всего из двух слов: «Как заказано». Он улыбнулся и раскрыл сумку. В ней лежал «калашников» последней модели. Его тренога была сложена, ствол снят, чтобы пулемет было удобнее переносить. В сумке лежали две большие коробки с лентами. Диллон открыл ящик шкафа, взял сложенную простыню и положил ее в сумку. Потом застегнул молнию, поправил вальтер на поясном ремне и спустился вниз с сумкой в руке.

Он запер за собой дверь и пошел по улице. Как обычно в таких случаях, его все больше охватывало волнение. Это было для него самое лучшее чувство на свете, и он испытывал его всегда, когда шла игра. Он повернул на другую улицу, прошагал несколько минут, остановил проезжавшее такси и сказал шоферу, чтобы тот отвез его к «Черному коту».

Заговорщики выехали из Парижа в двух фургонах «рено», совершенно одинаковых, за тем лишь исключением, что один был черным, а другой белым. Гастон ехал первым. Диллон сидел рядом с ним. Пьер следовал за ними. Было очень холодно, шел снег с дождем. Но снег сразу же таял. Гастон и Диллон почти не говорили. Ирландец откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, так что француз думал, что он спит. Близ Шуази фургон занесло.

— Боже милостивый! — воскликнул Гастон и вцепился в баранку.

— Осторожнее, — проворчал Диллон. — Совсем не время свалиться в канаву. Где мы?

— Только что проехали поворот на Шуази. Уже недалеко.

Диллон выпрямился. Снег теперь покрывал кусты вдоль дороги, но не саму дорогу.

— Проклятая ночь, — продолжал Гастон. — Надо же, чтобы так не везло!

— Думай о тех прекрасных долларовых бумажках, — обратился к нему Диллон. — Это поможет тебе добраться до места.

Внезапно снег прекратился, небо очистилось, и на нем показался месяц. Впереди, у основания холма, светился красный фонарь железнодорожного переезда. У дороги стоял какой-то старый заброшенный дом. Его окна были забиты досками, а перед ним лежала куча чуть присыпанного снегом гравия.

— Остановись здесь, — распорядился Диллон. Гастон притормозил, остановил машину и заглушил мотор. Пьер подъехал в белом «рено», с трудом — протез мешал ему — вылез и присоединился к ним.

Диллон стоял, рассматривая переезд, находившийся всего в нескольких метрах от них.

— Превосходно. Дай мне ключи, — сказал он. Гастон передал ему ключи. Ирландец открыл заднюю дверцу фургона, где лежала сумка. Он расстегнул ее, вытащил «Калашников», умело поставил на место ствол. Потом установил пулемет так, чтобы ствол глядел на заднюю дверцу, снарядил коробку с патронами и заправил ленту в патронник.

— Нечего сказать, дьявольская штучка, — произнес Пьер.

— Пули калибра семь и две десятых миллиметра, трассирующие и бронебойные, — пояснил Диллон. — Высокая убойная сила. «Калашников». Я видел, как один такой разнес на куски лендровер, полный британских парашютистов.

— Да… — протянул Пьер. И, не дав Гастону, открывшему уже было рот, произнести ни слова, положил руку ему на плечо и спросил: — А что в другой коробке?

— Еще патроны, — сказал Диллон.

Он достал из сумки кусок брезента, накрыл им пулемет и запер заднюю дверцу. Потом сел за руль, завел мотор, проехал несколько метров, поставил фургон так, чтобы его хвост был направлен под углом к переезду, вышел из машины и запер боковую дверцу. Облака закрыли месяц, опять пошел дождь со снегом, но на этот раз снега было больше.

— Выходит, вы оставляете фургон здесь? — спросил Пьер. — А что, если кто-нибудь им заинтересуется?