Эныч - [30]

— Говоришь, калифорнийские? — усмехается Юрий Дмитриевич, посасывая желтый кружочек. — Думаешь, американцы в твоем городе шалят?

— Они, Юрий Дмитриевич, — Плухов разворачивает конфету. — Печенкой чувствую.

Отложив кожуру на блюдце, Юрий Дмитриевич поглаживает циферблат своих золотых часов.

— Нет, Сергеич, нет. Откалывать подобные номера нашим американским друзьям нет резона. Не до того им сейчас. Во-первых, в предвыборную кампанию они с головой ушли. Во-вторых, и другие проблемы их одолевают… С Ираном по уши завязли. Над африканскими ребусами попотеть приходится. Никарагуа. Сальвадор. Проблему кубинских беженцев мы им организовали. Ну, а ко всему прочему, они трясутся за торговые отношения.

Плухов жует трюфель, слушает.

— Так что твоя догадка сомнительна. Это не янки, — заключает Юрий Дмитриевич.

— Кто же? Китайцы? Юрий Дмитриевич улыбается.

— Ну, ты даешь, Сергеич! Они до сих пор нашей послевоенной техникой пользуются! Им до такого прогресса пятьсот лет на волах тащиться!

— Так кто же? Юрий Дмитриевич, не томи. Юрий Дмитриевич прищуривает глаз.

— Израиль!

Рука Плухова, протянутая к бутылке коньяка, зависает.

— У них сейчас треть населения — выходцы из России, — поясняет Юрий Дмитриевич. — Сам премьер-министр и половина его кабинета в разное время жили в Советском Союзе. Уж кто-кто, а они наши уязвимые места знают. И разведка их, как тебе известно, работает на достаточно высоком уровне.

— Не ожида-ал, — признается Плухов. — А мы еще народ к ним отпускаем!

Юрий Дмитриевич снова улыбается.

— Это особая статья. Пшеничку-то с Запада мы за что получаем? Да и не только в пшеничке дело. Много нюансов. Политика!

— Ох уж эта политика, — Плухов наполняет рюмку Юрия Дмитриевича. — Черт ногу сломит!

— Объем работы большой, говорить не приходится, — Юрий Дмитриевич берет рюмку. — Поэтому, я у тебя надолго и не задерживаюсь. Сегодня же — дальше. Не один твой город на мне висит.

Юрий Дмитриевич неторопливо пьет.

— А ведь на внешнем фронте в данный момент все складывается так, как мы и планировали…

Он смолкает, задумываясь. Через минуту спрашивает:

— Ну, а что у тебя со Степанчуком?

— Снюхался с первым секретарем обкома Борисовым. Да ты же знаешь.

— Знаю. Ну и какие ты принимаешь меры? Когда этот сукин сын пакостничать прекратит?

— Юрий Дмитриевич! Не могу же я его как дезертира пристрелить! Или как изменника… Воюю с ним день и ночь!

— Хорошо, Сергеич, — Юрий Дмитриевич приглаживает серебристые виски. — Я о нем с Антроповым поговорю. Лично. Что-нибудь придумаем. Нам такие двоеженцы в комитете не нужны.

— Спасибо, Дмитриевич.

— Потом будешь благодарить. Когда твоего гуся яблоками набьем. А пока расскажи, как ведешь работу со слухами.

— Как положено. Распространяем и в городе и по области. Согласно списку.

— Фотографий хватает?

— У каждого шофера на лобовом стекле по одной, а то и по две. Но дополнительная партия не помешает. Осталось еще кое-какие глухие деревни по области охватить.

— Хорошо.

— Мы еще, Юрий Дмитриевич, по собственному почину наладили выпуск календариков с его портретом. Распространяем в поездах, на вокзале, в общественных туалетах.

— Хорошо.

— Юрий Дмитриевич! — Плухов приподнимается с кресла. — Может быть, все-таки рюмки побольше достать?

Юрий Дмитриевич останавливает генерала.

— Не гони, Сергеич. Вечером наверстаем. А теперь ответь-ка ты мне лучше, почему Дельцина не уберегли.

Плухов встает. Разводит руками.

— Не наша вина, Юрий Дмитриевич. Я уже рассказывал. Его сначала загипнотизировали, потом из города вывезли, задушили и в мешок спрятали. Таксист, принимавший участие в ликвидации капитана, скрылся. Ищем.

— Я тебя спрашиваю не о том, как его убрали, а о том, почему вы не уберегли моего лучшего работника?

Плухов садится. Молчит.

— Вот то-то и оно, — говорит Юрий Дмитриевич. — Есть над чем подумать… Ну, значит так. Я через три дня обратно буду лететь. Тогда и заберу с собой в Москву твоего супермена Энова, пока его наш дружок Молекула не перехватил… Да, вырос мужик, ничего не скажешь, — пощипывает он ухо. — Был у нас на побегушках, а теперь — величина-а-а… Ну, значит, ты меня понял, поэнергичнее эти три дня поработай с Эновым, а мы продолжим. Особых мер воздействия прошу не применять. Материал передашь мне в целости. Наслышан я о вашей «кричалке»… Понаблюдай за городом. Установленных сообщников пока не бери. Энова и Кувякина советую посадить в одну камеру. Послушаешь, о чем говорят. Ну и так далее. Сам знаешь. Мультфильм сейчас же отправь в Москву. В ЦэКа уже и об этом известно. Интересуются. Киномеханика можно в «кричалку». Только не убивать. Жаль, что сгорел пожарный. В общем, поподробнее поговорим на днях. Думаю, тебе будет о чем доложить… Ландсгербиса и Джугашхурдию от тебя забираю, а то и этих угробишь… А Дельцина… Ладно, Дельцина, пожалуй, спишем на счет Степанчука.

— Спасибо, Дмитриевич. Большое.

— Как общественное мнение в городе? Какова его реакция на чудеса?

— Все в порядке, Дмитриевич, не беспокойся. По области я поднял на ноги все воинские части. Город в кольце двух танковых бригад. Солдат расселяем по школам. Это на всякий случай. Патроны им выданы боевые.