Енот-потаскун - [4]

Подошла медсестра в голубой пижамке и сказала, что меня ударило током, и я уже вторые сутки нахожусь в реанимации Мариинской больницы. До этого момента болталась между предкоматозным состоянием и комой, но, поскольку очнулась и показатели приходят в норму, скоро переведут в палату.

И действительно перевели — в тот же день. В четырехместную, но довольно приличную. Недавно покрашенные желтовато-розовые стены, потолок без пятен, удобные кровати, туалет на две палаты. И соседки нормальные.

Но двое суток! Первая моя мысль, еще в реанимации, разумеется, была о Тошке. Что с ним стало, где его теперь искать? Слезы текли сами собой, когда я думала, что он мог попасть под машину. Или забрали к себе такие же уроды, у которых я его выкупила весной. С Тошкой, конечно, было непросто, но за эти несколько месяцев я к нему привязалась. В отличие от Сашки, который его терпеть не мог и без конца на меня шипел за то, что я притащила в дом «эту скотину».

Кстати, о Сашке… Он вряд ли стал бы меня искать. Наоборот, мне бы этого очень не хотелось. Но мама-то? Я ведь ехала к ней — и вдруг пропала.

Медсестра принесла из камеры хранения мою сумку, но телефона в ней не оказалось. Как раз перед моей встречей в луже с проводом пискнуло уведомление Вайбера, и я достала телефон, чтобы прочитать. Видимо, улетел куда-то. Пришлось попросить у соседки. Мамин номер был одним из немногих, которые я помнила наизусть.

— Тата, ты уже в палате? — деловито спросила она. — Сейчас еду.

От Чайковского до больницы было минут двадцать пешком. Мама появилась через полчаса, с большой сумкой. Поцеловала в лоб, села рядом на стул и строго поинтересовалась:

— Ну и как, Наталья, это называется?

— Что именно? — не поняла я. — Можно подумать, я специально. У меня вообще Тошка пропал.

— Жаль, — вздохнула мама. — Но, может, найдется еще? Объявления дать? Ладно, ты мне другое скажи, что у вас с Александром?

Я молчала. Деваться некуда, надо сдаваться, но я не знала, как лучше это сделать.

— Я жду, тебя нет. Звоню — телефон недоступен. Через час позвонила Саше. У него тоже недоступно. Городской не отвечает. В одиннадцать не выдержала, поехала к вам. Звоню в дверь — тишина. Тут сосед ваш с собакой вышел. Сказал, что Саша уехал куда-то, а тебя он уже давно не видел. Это как понимать?

— Мам, я от него ушла. Все, давай не будем.

— Что значит «не будем»? — не сдавалась она. — Ты ушла от мужа, и мы не будем об этом говорить? Это серьезно или просто поссорились? И где ты живешь?

— Это серьезно, — мне захотелось спрятаться от нее под подушку. — Он, наверно, в Москву уехал по делам. Вернется — разведемся. Сняла квартиру.

— У него что, другая женщина? Что случилось?

О господи, другая женщина! Может, ма, тебе еще синяки показать?

— Мам, у нас просто все плохо. Давай потом, пожалуйста. Как ты меня нашла?

— Позвонила в бюро несчастных случаев. Паспорт-то у тебя с собой был, — она открыла сумку. — Давай-ка помогу переодеться. Пришлось все новое купить, в квартиру ведь не попасть, ключи вы мне не дали.

— Скажешь, сколько, отдам деньги, — я села, и голова закружилась.

— Не обеднею, — мама поджала губы. — Это все из «Фикс-прайса».

Она достала ночную рубашку, халат, тапки, пакет с бельем и туалетные принадлежности. Переодевание из больничной рубашки отняло столько сил, словно я вскарабкалась на Эверест.

— Как ты? — спросила мама, накормив меня домашним супом и блинчиками.

— Да ничего, вроде, — прислушалась я к себе. — Только слабость, голова кружится.

«Я жаба, раздавленная на дороге, я жаба раз-дав-лен-на-я», — выплыла из памяти давно забытая песенка.

Хоть я была и звериным врачом, но все же медиком, поэтому представление об электротравме имела. На втором курсе ветакадемии пришлось писать реферат о поражении крупного рогатого скота электротоком при обрыве проводов ЛЭП, так что понятие «шаговое напряжение» для меня было не пустым звуком. И я прекрасно сознавала, насколько мне повезло — фантастически!

Вообще с фортуной у нас отношения были, мягко говоря, странные. Она не то чтобы меня не любила — скорее, люто троллила. Подбрасывала яркий фантик, а внутри — фига. Нет, не инжир, просто шиш с маслом. Взять того же Сашку. Красавец, умница, при деньгах, в постели бог, любовь-морковь-свадьба. И чем все кончилось? Лучше не вспоминать. А с электричеством этим? Сначала оно вырубилось, выставив меня с работы на два часа раньше, а потом догнало. Нормальные шуточки! Спасибо, что не убило.

Тут я снова вспомнила о Тошке. На шлейке у него висел медальон с моим номером телефона. А вот телефона-то у меня больше и не было. Едва дождавшись, пока не уйдет мама, я отвернулась к стене и дала наконец волю слезам.

3. Антон

В потолке открылся люк? Не пугайся, это глюк.

Глюки-то откуда? Я за рулем никогда не пил и не курил ничего нелегального. Да и жары особой не было, чтобы перегреться, лето выдалось так себе, бледненькое.

Я поморгал, но лапа не исчезла. Более того, к ней добавилась и вторая. Мохнатая, с когтями. А потом высунулась морда — бело-серая, с черной маской Зорро, из-под которой смотрели два глаза, таких несчастных, что по спине побежали мурашки.