Енисей - река сибирская - [41]

…Однажды к палатке золотоискателей, которых на Ангаре немало, подошли два исхудавших, измученных человека. Их одежда истрепалась, глаза блестели голодным блеском. Но в полевой сумке одного из них была сложена потрепанная карта новых ангарских месторождений, а в заплечном мешке другого лежали тяжелые, как гири, образцы руды.

Эти двое совсем не искали в тайге личных выгод. Руда, которую они нашли, драгоценна не для одиночки, а для огромного коллектива, для страны. Двое и не думали о личном богатстве. Их влекла иная, более возвышенная и благородная цель — сделать богаче и сильнее свою Родину.

В нашей стране геологи, краеведы, неутомимые разведчики подземных богатств знают, что их труд не пропадет зря, что их находки нужны народу.

А советский народ отличный хозяин!

* * *

Вместе с двумя лесорубами я плыву из Стрелки вниз по реке в легкой лодке. Ангарская вода долго не смешивается с енисейской. У правого берега мы попадаем то в ангарские прозрачные струи, то в мутноватые волны Енисея, который после впадения Ангары стал еще шире, зато гораздо медлительнее.

В одном месте мы увидели на каменистом мысу много палаток. Издали доносился стук моторов.

— Место для какой-то стройки выбирают, — сказал один из лесорубов, кивая головой в сторону палаток.

Сколько на берегах реки таких вот маленьких лесных лагерей!

Покинув палатки на заре, когда холодна роса и тайга еще спит, изыскатели отправляются нехожеными тропами в свой дневной поход. Они возвращаются к своему временному жилью уже затемно, когда глубокие черные тени падают на землю от стрельчатых елей и где-то далеко-далеко кричит ночная птица. В их записных книж-ках — короткие записи, наспех набросанные маршруты и зарисовки. Валясь с ног от усталости, изыскатели наскоро проглатывают ужин и засыпают тотчас, едва уставшее тело коснется походной кровати…

А потом, через год, через два, по их следам пойдут в тайгу автомашины, тракторы, полетят самолеты. Глядишь — и уже задымился новый завод, появился на карте новый поселок, рассекла зеленое лесное море колея новой дороги.

…Вот над гладью реки, над зеленой каемкой берега появились мачты радиостанции, потом купола церквей города Енисейска. Вскоре стали видны набережная, обсаженная развесистыми белоствольными березами, и каменные дома старинной постройки. Рядом с городом стояли здания новой верфи, на которой, как и в Предивной, строили большие деревянные баржи.

Енисейск до революции называли "городом-банкротом". И в самом деле, в его судьбе было много общего с судьбой внезапно разорившегося богача.

Енисейск старше Красноярска на десять лет. Его стены казаки заложили в 1618 году. Раньше многие города имели свой герб. У Енисейска на нем были изображены два соболя, а под ними лук с натянутой тетивой и стрелой.

С соболя началась история этого города, стоявшего, по образному выражению историка, "на страже трех Тунгусок, в средине звероловных племен". В Енисейск на ярмарку приезжали за соболем и другой пушниной купцы из Москвы, Астрахани, Тобольска, Таганрога, Иркутска. До сих пор в городе сохранился каменный гостиный двор с десятками лавок и кладовых. Енисейск славился не только торговлей, но и ремеслами. Его жители слыли искусными кузнецами и снабжали топорами, гвоздями, сошниками чуть не половину Сибири.

Но в 1835 году произошло у енисейцев событие, совершенно изменившее жизнь города.

В тайге было найдено золото.

Существует предание, что люди хлынули в тайгу после того, как одна енисейская стряпуха, потроша на кухне убитую таежную птицу — глухаря, нашла в его зобу золотые крупинки.

Началась "золотая лихорадка".

Жители Енисейска побросали свои дома и дела. Блеск золота ослепил многих. За один день удачливый приискатель становился богачом. Пьянство, дикие кутежи, драки сопутствовали "золотой лихорадке". Роскошь уживалась рядом с нищетой. Разбогатевшие владельцы приисков строили церкви, каждый "свою", стараясь перещеголять друг друга, а к этим церквам нельзя было подойти из-за непролазной грязи. Дома богачей сияли ночью сотнями огней, а улицы утопали в кромешной тьме. Золотопромышленники ездили на европейские курорты и получали платье и вина из Парижа, а в трущобах енисейских окраин рабочие, надорвавшие здоровье в "золотой тайге", умирали с голоду.

"Золотая лихорадка" продолжалась недолго: наиболее богатые и близкие к городу россыпи стали истощаться. Енисейск начал быстро хиреть. Перед Октябрьской революцией это был один из медвежьих углов Сибири в самом буквальном смысле. "Три медведя при мне благополучно прошлись по улицам Енисейска и так же благополучно ушли в свою тайгу", вспоминал отбывавший здесь ссылку Елпатьевский.

За двести лет город не только не вырос, но, напротив, уменьшился: в 1719 году в нем было тысяча четыреста домов, а в 1915 году — около тысячи…

Только пятилетки разбудили Енисейск от долгой спячки. Задымили трубы енисейского лесопильного завода; ожила городская пристань, откуда отправлялся на север караван за караваном; появились на сонных улицах люди, заговорившие о гидростанциях, о дорогах в глубь тайги, о дамбе в селе Подтесове, где строился затон, и о многом другом, чем стали жить город и его округа.