Энглби - [26]

Через какое-то время был получасовой перерыв — можешь выпить какао, съесть кусок хлеба с маргарином. Потом общая молитва. Обычно перед ней мистер Тэлбот зачитывал что-нибудь возвышенное из Альберта Швейцера или Клайва Льюиса. Иногда эту духоподъемную функцию брал на себя старшина корпуса, дохлоглазый Кейз.

Иной раз мы доделывали уроки и после отбоя, в строжайшей тайне. Однажды ночью я долго бился над задачкой, уже начало светать. И вдруг заходит Уингейт. Я в халате и пижаме, а он уже в дневной форме. Вдоль впалых щек висят каштановые космы, физиономия непроницаемая. В отличие от Бейнса с его бешеной злобой и вулканическими прыщами этот был равнодушный, как рыба в омуте. Острый кадык на миг нырнул под тугой воротник, когда Уингейт заговорил:

— Тебе пора принимать ванну, Туалет.

— Не пора. Вечерние ванны у меня по вторникам и пятницам.

— Слышал, что сказано?

Он придерживал дверь, чтобы не закрылась, я покорно поплелся за ним по коридору. Он повел меня вниз, к ванной комнате, это этажом ниже «Переходника». Там были две ванны, душ, на стене несколько раковин, на полу — несколько деревянных скамеек. И на скамейках этих сидели, разумеется, Бейнс и Худ. Но не только они. Кажется, там был Марлоу, Дуб Робинсон (признанный самым тупым в Чатфилде, где за подобный титул еще надо побороться), Лепра Каррен, Крыса Дункан и еще человека два.

— Заходи, — сказал Худ.

— Раздевайся, — сказал Уингейт.

Я покорно скинул халат и пижаму, залез в ванну, вода была холодной.

— С головой, — сказал Бейнс, запихивая под воду мою голову и не отпуская ее. Ручищи у него были огромные. И сильный, как взрослый дядька, сильнее моего отца. Наконец удалось вырваться.

Бейнс расхохотался. Когда били, я обычно почти не рыпался, а это скучно. Вот и разделся сегодня безропотно, они-то надеялись, что я откажусь или начну драться. А в этот раз сопротивлялся, потому что дать себя утопить человек физически не может.

Я начал вылезать из ванны, но Уингейт толкнул меня назад. Вода была не просто холодная, а ледяная.

— Вылезешь, когда я разрешу, — сказал Бейнс, изрыгая лавину ругательств, казалось, они исходят не из горла, а сочатся с гноем из угреватых щек.

Трясясь от холода, я продолжал лежать в воде. Лучше так, чем пытаться вылезти, тогда придется драться. Нельзя давать им повод распускать руки.

Я добровольно погрузился с головой. Во-первых, надеялся, что это их развлечет, когда азарт притухнет, отпустят.

А во-вторых, физическое страдание заглушало мучительность бытия.

Хоть каким-то утешением был маленький радиоприемник, который я слушал под одеялом, воткнув в ухо наушник, крохотный, как слуховой аппарат. «Радио Люксембург», 208 метров на средних волнах. Слышимость был ужасная, но этот слабенький радиосигнал связывал меня с нормальной жизнью. Система спортивных ставок Хораса Батчелора[21]… Кейншем, К-Е-Й-Н-Ш-Е-М, Бристоль… Но там был живой смех, и как же мне нравилась их музыка. Битловская Penny Lane — это не песня, это книга, это мир. Группа The Yardbirds c Сэнди Шоу. Дасти Спрингфилд, эта ее непредсказуемая хрипотца в среднем регистре, от которой мурашки по спине, когда я лежал, свернувшись калачиком под серыми шерстяными одеялами. Amen Corner, я от них балдел. Млел от гитары Саймона Дюпре и Big Sound. А Beach Boys с их Wouldn’t It be Nice[22]. Еще бы! Я потом даже нашел в одном журнале статью про Калифорнию, про каньоны в Лос-Анджелесе, деревянные домики с двускатными крышами (бог их знает, как они на самом деле выглядят), домашних кошек, грязные дороги и длинноволосых девчонок, про легкие наркотики, приветливость и гостеприимство, и каждый спит с кем хочет в этом божественно мягком климате, и как не мечтать обо всем этом «в такой вот зимний де-е-е-ень»…

— Туалет.

Я так заслушался California Dreamin’, что у меня едва не случился инфаркт, когда я услышал голос Уингейта и почувствовал мощный удар в поясницу, признак крайней степени ярости Бейнса. Выдернув из уха наушник, я сунул транзистор между колен и сел на кровати.

— В чем дело?

— Вылезай из кровати.

Уингейт включил свет.

— Что это?

— Это радио, Уингейт. Транзистор.

— Ты уже перешел в старший класс?

— Нет.

— Почему же у тебя радиоприемник?

— И почему ты слушаешь его после отбоя? — подхватил Бейнс.

— Давай-ка посмотрим, Саймон, что это за штука.

— Упс, Джон! Ты его уронил.

— Ой, беда, боюсь, оно разбилось. Осторожнее, Саймон. Ну вот, наступил, теперь совсем сломал Туалету радио.

— Может, я мог бы… ой, опять уронил.

— Ничего страшного, это разве приемник? Наверное, миссис Туалет достала его из рождественской хлопушки.

— Может, ей снова повезет с хлопушкой? А Туалет как раз успеет перейти в старший класс.

Холодные ванны стали регулярной пыткой. У меня сводило в паху, когда среди ночи у двери раздавался топот.

Звучит вроде бы не так ужасно, но лезть зимой в холодную воду, да еще ночью… Не пробовали? Не знаю, откуда в Чатфилде столько обжигающе холодной воды, казалось, у них есть труба, подведенная к Балтийскому морю.

Иногда Уингейт развлекался один. Но чаще в присутствии зрителей. Крыса Богарт приходил почти на все сеансы.

Публика на скамейке просто глазела — гоготала и глазела. Вряд ли им самим хотелось участвовать в процедуре. Уингейт обожал удерживать мою голову под водой. Бейнсу больше нравилось, когда я пытался вырваться, а мне оставалось только терпеть и не рыпаться.