Энергоэволюционизм - [14]
С превеликим тщанием, потея от усердия и волнения, я стал перечитывать Бердяева. Я Бердяева в первый раз на третьем курсе университета читал. Он был при советской власти запрещен, «бердяевщина» было ругательным словом, я читал самиздат. И вот в девяностые стал перечитывать. А лучше бы не брался. Не врет энциклопедия.
Он рассуждает от точки К до точки М. Откуда взялось то, что было до К, его не заботит. Что будет после М — тоже вопрос какого-то другого исследования. Гм. А следующая работа — от совсем другой точки уже до следующей ей. Разные цепи рассуждений, развернутые в разные работы, не лежат в плоскости единой философской системы. Не составляют единого мировоззрения на все проблемы бытия (простите за неправильность выражения).
То есть. Ход размышлений от и до — прекрасен. А о чем речь в общем, в генеральном? Христианскую мораль не Бердяев же создал!
О прекрасной идее Федорова оживить всех мертвецов как конечную цель развития человечества следует говорить скорее с психоаналитиком. Поистине на бесптичье и коза шансонетка.
Да что они, черт возьми, нафилософствовали?! Не надо спеси!.. Они философствовали о разном. Умные образованные люди с развитым абстрактным мышлением и, что не менее важно, сильным и болезненным моральным чувством. (Можно так сказать или нет?..)
Одно из самых ненавистных мне слов — это слово «порассуждать». «Интересно было бы порассуждать на эту тему». Меня от этого крючит. Не «проанализировать», не «сделать выводы», не «определить доминанты», и даже не «рассмотреть ситуацию» — а именно «порассуждать»!.. Клуб пикейных жилетов на рандеву. Портрет гуманитарного интеллигента в кухонном интерьере. И вот никак я не могу отделаться от того представления, что русская философская мысль любила порассуждать. О высоких и важных материях. На ту или иную тему. Вообще так. Обобщая.
Я полагаю разницу между словами «философия» и «философствовать». Философия — это система, мировоззрение, единый комплекс взглядов на мир, и в ее основе лежит оригинальный, свой собственный, не бывший ранее взгляд на всю взаимопричинность Бытия. Примерно так. А философствовать — это рассуждать в парадигме одной или нескольких готовых и чужих философских систем на разнообразные темы, как связанные, так и не связанные между собой.
В таких формулировках — философии в России не было. Было философствование. Глубокое и мелкое, умное и пустопорожнее, по разным умным или менее умным, или даже важнейшим, вопросам.
5А. Когда я читаю труд, посвященный апологетике свободы, у меня повышается давление. Что такое свобода???!!! Как ты ее понимаешь и можешь сформулировать в данном рас суждении?! Где здесь категория, где здесь субстанция, что ты вообще имеешь в виду? Она не имеет физических измерений. Свобода не сидеть в тюрьме, свобода не подчиняться власти, свобода летать, свобода повеситься и т.д. бесконечно — это несколько разные вещи. Свобода выражать мысли и передвигаться — это часть области свобод гражданских, где неизбежны области свободы и согласованного подчинения. И так куда ни плюнь. Здесь не место давать хоть краткое исследование и формулировки — я сделал это в «Все о жизни». Это не философское рассуждение — это метафористика: рассуждать о свободе, не формулируя жестко предмет рассмотрения. Это пара-философия, субфилософия, поэтикофилософия, вошедшая на рубеже XIX — XX веков в моду с руки Ницше.
Эту смесь христианского морализаторства с идеалистическим анархизмом, вылетающую порциями, как волны аромата из хлопающих дверей цветочного магазина, невозможно воспринимать всерьез.
Впрочем, в Словакии, Эстонии и Португалии тоже есть словацкая, эстонская и португальская философская мысль, просто мы ее отсюда плохо видим и не очень осведомлены. Кстати, ирландская философская мысль имеет очень древние корни. И ни слова о выпивке!
6. Если понимать под философом мыслителя, создавшего свою философию, то бишь единую философскую систему взглядов на мир, оригинальную и внутренне логичную, объясняющую сущее с единой и дотоле не бывшей точки зрения — ну, на этом уровне подхода философов в России не было.
А кто есть? Строго говоря?
Есть философоизучатели. Философопопуляризаторы. Философоинтерпретаторы. Философоуглублятели и философоразвиватели.
Мелкорозничные философоразработчики есть. Философопреподаватели в изобилии. И над всеми, в серебряном прошлом — философствователи.
И спасибо им всем огромное. Пусть цветут десять тысяч цветов. Пусть кто может сделает больше.
7. Каждому плоду — свое время цвести и время гнить. (Что мы, метафор навертеть сами не можем?..)
Когда в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году к нам на филфак Ленинградского университета съезжались стажеры из Сорбонны и Беркли — о: шла злая шампанская волна Новой Философии! Маркузе и Поппер были замшелыми столпами, а в молодых умах буйствовали и издевались вполне молодые Деррида, Барт, Фуко и вся братия. Слово «постмодернизм» только оформлялось на губах. После тупого советского-марксистского железобетона новая философия была прекрасна, как Битлз, вожделенно-демократична, как джинсы, модна, как красные носки под брюками в шестнадцать сантиметров! Гремела революция сексуальная, хипповая, анашовая, матерная, антибуржуазная! Мир треснул, и трещина прошла через мозги философов также.
Эта книга – о том, что мечтают сейчас, откровенно говоря, сделать многие, да не хватает духу и останавливают непреодолимые препятствия. Но герои Михаила Веллера преодолевают препятствия. Сюжет его нового романа головокружителен и прост, реалистичен и невероятен одновременно. Роман смешон и печален, добр и зол; язык его легок, но последовательная мстительность мысли даже пугает. Книга рассчитана на читателей, которые хотели бы крепко встряхнуть окружающую жизнь за шкирку, а это, мягко говоря, широкий круг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая книга М.Веллера «Легенды Арбата» — сборник невероятно смешных и головокружительных историй советского и недавнего прошлого. Беспощадная правда и народная мифология образуют блестящий сплав и гремучую смесь. По стилю и манере — продолжение знаменитого национального бестселлера «Легенды Невского проспекта».
Эта книга — самое смешное (хотя не всегда самое веселое) произведение последнего десятилетия. Потрясающая легкость иронического стиля и соединения сарказма с ностальгией сделали «Легенды Невского проспекта» поистине национальным бестселлером. Невероятные истории из нашего недавнего прошлого, рассказанные мастером, все чаще воспринимаются не как фантазии писателя, но словно превращаются в известную многим реальность.В сборник вошли циклы рассказов «Саги о героях», «Легенды „Сайгона“» и «Байки „Скорой помощи“».
Все это уложилось у меня в голове около тридцати трех лет. Надо заметить, что тогда я не был знаком с теориями Вернадского и Гумилева, не читал Шопенгауэра и Тойнби и не слышал фамилии Чижевского. Стоял 1981 год, и страна была закрыта снаружи и внутри. Приходилось думать самому, благо больше делать было нечего; это вообще было время думанья.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отзеркаленные: две сестры близняшки родились в один день. Каждая из них полная противоположность другой. Что есть у одной, теряет вторая. София похудеет, Кристина поправится; София разведется, Кристина выйдет замуж. Девушки могут отзеркаливать свои умения, эмоции, блага, но для этого приходится совершать отчаянные поступки и рушить жизнь. Ведь чтобы отзеркалить сестре счастье, с ним придется расстаться самой. Формула счастья: гениальный математик разгадал секрет всего живого на земле. Эксцентричный мужчина с помощью цифр может доказать, что в нем есть процент от Иисуса и от огурца.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.
В настоящем издании представлена центральная глава из книги «Вместо себя: подход Августина» Жана-Аюка Мариона, одного из крупнейших современных французских философов. Книга «Вместо себя» с формальной точки зрения представляет собой развернутый комментарий на «Исповедь» – самый, наверное, знаменитый текст христианской традиции о том, каков путь души к Богу и к себе самой. Количество комментариев на «Исповедь» необозримо, однако текст Мариона разительным образом отличается от большинства из них. Книга, которую вы сейчас держите в руках, представляет не просто результат работы блестящего историка философии, комментатора и интерпретатора классических текстов; это еще и подражание Августину, попытка вовлечь читателя в ту же самую работу души, о которой говорится в «Исповеди».
Созданный классиками марксизма исторический материализм представляет собой научную теорию, объясняющую развитие общества на основе базиса – способа производства материальных благ и надстройки – социальных институтов и общественного сознания, зависимых от общественного бытия. Согласно марксизму именно общественное бытие определяет сознание людей. В последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс продолжал интенсивно развивать и разрабатывать материалистическое понимание истории. Он опубликовал ряд посвященных этому работ, которые вошли в настоящий сборник: «Развитие социализма от утопии к науке» «Происхождение семьи, частной собственности и государства» «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» и другие.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
Психология выступает в энергоэволюционизме Веллера как связующее звено между естественными жизненными потребностями человека и процессами изменения Вселенной, орудием которой мы являемся.
Социология — важнейшая часть философии энергоэволюционизма, как назвал свою систему взглядов Михаил Веллер. Устройство общества и его эволюция определяются общими законами мироздания.
Феномен эстетики рассматривается в рамках энергоэволюционизма Веллера как избыточная потребность и способность человеческой психики адаптировать к себе окружающую среду.