Энергия страха, или Голова желтого кота - [51]

Сумеет ли он объяснить Сельби эту истину? И надо ли объяснять?

18. Спектакль во дворце

Дворец Великого Яшули под семью куполами, зал на три тысячи мест.

Абдулла спокоен, смотрит на экран телевизора с любопытством, даже улыбается.

А Сельби дрожит, трясется. Она почему-то вообразила, что их судьба решается сейчас, в зале, на чрезвычайном заседании Народного Собрания.

По Ашхабаду прошел слух, что на большом экране покажут террористов, прямое включение будет. Сельби с утра сама не в себе — увидит Гулназара, убедится, что он жив! Еще она вбила в голову, что, увидев и услышав ее брата, Великий Яшули тут же убедится в его невиновности и прикажет освободить. Это — страх. Страх заставляет человека верить в несусветное, делает человека наивным, слабым. С какой стати Великий Яшули озаботится судьбой Гулназара? Разумеется, надеяться на лучшее приятней, чем искать ответ на этот вопрос.

На сцене — три стола. Два — обычные. А тот, что между ними, посередине, — украшен цветами. Позади него — золоченое шахское кресло Великого Яшули. Три тысячи человек ждут в зале. В первых рядах — старейшины в тюбетейках. Впрочем, тюбетейки на всех — на женщинах, на мужчинах, на молодых, на старых. Правда, женщины с накинутыми на плечи платками портят стройные солдатские ряды тюбетеечников. Никто не догадался отсадить их отдельно. И чтобы платки были одинаковыми. А если рассадить их через один с мужчинами, получится как туркменская национальная вышивка — гайма.

В каждом ряду — три-четыре человека с государственными флагами. Они знают, когда поднимать флаги, размахивать ими.

Среди привычных лозунгов взгляд Абдуллы тотчас выхватил новый, незнакомый. На зеленой материи белыми буквами: «Мы требуем, чтобы Великий Яшули стал пожизненным главой государства!»

Телевизионная камера то и дело останавливается на нем.

Затем переходит на другие: «Террористам — смерть!» «Разрушителям страны — смерть!»

— Какой ужас! — запричитала Сельби. — Это они сами написали? Не велел же написать это Великий Яшули?

Когда Президент вышел на сцену — в зале словно бомба взорвалась. Три тысячи человек вскочили с мест и закричали. Над головами взметнулись сотни флагов и транспарантов. Казалось, каждый кричал, что хотел и мог — слов не разобрать, лишь общий гул голосов вздымался к высоким сводам. Постепенно, как по команде невидимых дирижеров, выделился четкий ритм, и вскоре в едином порыве зал начал скандировать: «Террористам — смерть!», «Разрушителям страны — смерть!» Раз десять прокричали так три тысячи человек, затем что-то сбилось, смешалось на краткий миг, но тут же выправилось, и раздавалось только: «Смерть! Смерть! Смерть! Смерть!»

— Боже мой! Боже мой! — схватилась за голову Сельби и выбежала на кухню.

Началось чрезвычайное заседание Народного Собрания.

Сельби вернулась в комнату. Села тихо-тихо, словно боялась нарушить тишину, установившуюся во дворце.

На сцене появился муфтий в белой чалме. Его с двух сторон сопровождали почтенный яшули в огромной папахе, в халате, и женщина, закутанная в белый платок.

— Наша паломница вышла! — обрадовался Абдулла. — Хаджибиби! Сейчас будет читать монолог, который в театре читала. Она и муфтию не даст ходу, вместо него молитву заведет… Вот тебе актеры нового театра!

Абдулла засмеялся, захлопал в ладоши.

Но Хаджибиби слова не дали. Она и аксакал в папахе встали по бокам и чуть позади муфтия, видимо, символизируя единство народа и веры. А муфтий заговорил… Великий Яшули — праведник земли туркменской, на него пал взор Всевышнего… Возблагодарим же Господа и родителей нашего вождя, давших миру и туркменскому народу такого человека — средоточие мудрости и святости…

Из первых рядов зала вышли почтенные старцы-яшули и окружили кресло Президента.

— Тяжелая артиллерия пошла! — предупредил Абдулла. — Сельби, затыкай уши, а то оглохнешь от грохота пушек. Они далеко стреляют, как бы до нас не достали.

— Тебе что, смешно?! — разозлилась Сельби.

— Каждый делает, что умеет, страх можно уничтожить смехом.

Один из старцев начал зычным голосом: «Ты наш глава государства, глава народа. Мы, аксакалы, посовещавшись, пришли к единому мнению: ты должен стать пожизненным Довлетбаши — главой государства! Люди! — обратился он к залу. — Мы не хотим произносить чуждое для нас слово «президент», мы говорим — Довлетбаши!»

Зал в едином порыве встал с мест и разразился бурными, продолжительными аплодисментами. Когда они утихли, Великий Яшули сказал простым яшули, аксакалам: «Я не могу и не буду нарушать Конституцию, которую создал для народа!»

«Не нарушай! Храни Бог от нарушений! — возразили старейшины. — Мы не говорим тебе: «Нарушай!» Мы говорим: «Исправь!» Исправь для народа. Этого хочет и требует от тебя народ».

— Вот это да! — захлопал в ладоши Абдулла. — Хороший сценарий, хорошая режиссура, хорошая игра!

На сцене разгорелся спор.

«Назначив тебя вечным Довлетбаши, народ дает ответ всем врагам!» — говорили старейшины.

«Я уважаю и преклоняюсь перед обычаями и голосом моего народа, — отвечал им Президент. — Но для изменения Конституции надо провести всенародный референдум, иначе не бывает…»

«Мы таких слов не понимаем и понимать не хотим! — возразили яшули. — Разве голос народа хуже какого-то там референдума? Разве не так?» — крикнул в зал старейшина с зычным голосом.