Empire V. Бэтман Аполло - [7]

Я повиновался, и Митра аккуратно уронил мне на язык пару капель из пробирки. Жидкость ничем не отличалась от обычной воды - если в ней и было что-то чужеродное, на вкус это не ощущалось.

— Теперь потри языком о верхнюю десну. Ты кое-что увидишь. Мы называем это маршрутом личности…

Я потрогал кончиком языка верхнее небо. Там теперь было что-то чужеродное. Но больно не было - ощущалось только легкое пощипывание, как от слабого электричества. Я несколько раз провел языком по десне, и вдруг…

Не будь я привязан к шведской стенке, я бы, наверное, не удержал равновесия. Внезапно я испытал яркое и сильное переживание, не похожее ни на что из известного мне прежде. Я увидел - или, вернее, почувствовал - другого человека. Я видел его изнутри, словно я сделался им сам, как иногда бывает во сне.

В похожем на полярное сияние облаке, которым мне представилась эта душа, можно было выделить две зоны - как бы отталкивания и притяжения, темноты и света, холода и тепла. Они входили друг в друга множественными кляксами и архипелагами, так что их пересечение напоминало то теплые острова среди ледяного моря, то холодные озера на согретой земле. Зона отталкивания была заполнена неприятным и тягостным - тем, чего этот человек не любил.

Зона притяжения, наоборот, содержала все, ради чего он жил.

Я увидел то, что Митра назвал "маршрутом личности". Сквозь обе зоны действительно проходил некий трудноописуемый невидимый маршрут, подобие колеи, куда внимание соскальзывало само. Это был след привычек ума, борозда, протертая повторяющимися мыслями - нечеткая траектория, по которой изо дня в день двигалось внимание. Проследив за маршрутом личности, можно было за несколько секунд выяснить все самое важное про человека. Я понял это без дополнительных объяснений Митры - словно когда-то уже знал все сам.

Человек работал компьютерным инженером в московском банке. У него было множество секретов от других людей, были даже стыдные секреты. Но главной его проблемой, позором и тайной было то, что он плохо разбирался в "Windows". Он ненавидел эту операционную систему как зэк злого надзирателя.

Доходило до смешного - например, просто из-за существования "Windows Vista", у него портилось настроение, когда он слышал в кино испанское выражение "hasta la vista". Все, связанное с работой, располагалось в зоне отталкивания. В самом центре этой зоны реял флаг "Windows".

В центре зоны притяжения был, как мне сначала показалось, секс - но, приглядевшись, я понял, что главным наслаждением в этой жизни было все-таки пиво. Упрощенно говоря, человек жил для того, чтобы пить качественное немецкое пиво немедленно вслед за половым сношением - и ради этого переносил все ужасы службы. Возможно, он сам не понимал про себя главного - но мне это было очевидно.

Я не могу сказать, что чужая жизнь открылась мне полностью. Я словно стоял у приоткрытой двери в темную комнату и водил по разрисованной стене лучом фонаря. Каждая из картинок, на которой я задерживал внимание, приближалась и дробилась на множество других, и так много-много раз. Я мог добраться до любого воспоминания - но их было слишком много. Затем картинки потускнели, как будто у фонаря села батарейка, и все исчезло.

— Видел? - спросил Митра.

Я кивнул.

— Что?

— Компьютерный специалист.

— Опиши.

— Как весы, - сказал я. - С одной стороны пиво, с другой "Виндоуз".

Митра не удивился этой странной фразе. Он уронил каплю жидкости себе в рот и несколько секунд шевелил губами.

— Да, - согласился он. - Виндоуз х-р-р-р.

Я тоже не удивился, услышав это: компьютерный специалист выражал свою ненависть к одной из версий обслуживаемого продукта, произнося "XP" по-русски - получалось как бы тихое похрюкивание.

— Что я видел? - спросил я. - Что это было?

— Твоя первая дегустация, - ответил Митра. - В предельно облегченном варианте. Если бы препарат был чистым, ты бы перестал понимать, кто ты на самом деле. И продолжалось бы все гораздо дольше. С непривычки можно получить психическую травму. Но так остро все ощущается только поначалу.

Потом ты привыкнешь… Что же, поздравляю. Теперь ты один из нас. Почти один из нас.

— Простите, - сказал я, - а вы кто?

Митра засмеялся.

— Я предлагаю сразу перейти на "ты".

— Хорошо, - сказал я, - кто ты такой, Митра?

— Я твой старший товарищ. Правда, старше я ненамного. Такое же существо, как ты. Надеюсь, мы станем друзьями.

— Раз мы должны стать друзьями, - сказал я, - могу я попросить об одной дружеской услуге авансом?

Митра улыбнулся.

— Разумеется.

— Нельзя ли отвязать меня от этой стенки? Мне надо в туалет.

— Конечно, - сказал Митра. - Я прошу прощения, но мне следовало убедиться, что все прошло нормально.

Когда веревки упали на пол, я попытался сделать шаг вперед - и свалился бы, если бы Митра не подхватил меня.

— Осторожно, - сказал он, - возможны проблемы с вестибулярным аппаратом. Должно пройти несколько недель, пока язык полностью приживется…

Ты можешь идти? Или тебе помочь?

— Могу, - сказал я. - Где?

— Налево по коридору. Возле кухни.

Туалет, выдержанный в одном стиле с квартирой, походил на музей сантехнической готики. Я уселся на подобие черного гностического трона с дырой посередине и попытался собраться с мыслями. Но это не удалось - мысли совершенно не хотели собираться друг с другом. Они вообще куда-то пропали. Я не ощущал ни страха, ни возбуждения, ни заботы о том, что случится дальше.