Эмоциональный интеллект ребенка. Практическое руководство для родителей - [15]

Мама Джереми, Мэриан, говорит, что она занимает аналогичную позицию в отношении печали своего сына. «Я покупаю ему мороженое, чтобы подбодрить и заставить забыть о своих бедах», – говорит она. Мэриан высказывает убеждение, распространенное среди отвергающих родителей: дети не должны грустить, а если они грустят, то что-то неправильно с ребенком или с родителями. «Когда Джереми грустно, мне тоже грустно, потому что мне хочется думать, что мой ребенок счастлив и хорошо приспособлен, – говорит она. – Я просто не хочу видеть его расстроенным. Я хочу, чтобы он был счастлив».

Поскольку отвергающие родители больше ценят улыбки и юмор, чем мрачное настроение, многие из них стали мастерами «недооценки» негативных эмоций своих детей. Такие родители могут попытаться развеселить печального или посмеяться над чувствами рассерженного ребенка. Но в действительности независимо от тона, которым произносятся слова, добродушно («Где твоя замечательная улыбка?») или с оттенком унижения («О, Вилли, не будь таким ребенком!»), ребенок слышит одно сообщение: «Твоя оценка этой ситуации совершенно неверна, твое суждение необоснованно, ты не можешь доверять своему сердцу».

Многие родители, которые принижают или обесценивают эмоции своих детей, оправдывают свое поведение, объясняя, что их дети – это «всего лишь дети». Отвергающие родители рационализируют свое равнодушие исходя из уверенности, что расстройство детей из-за сломанных игрушек или событий на детской площадке слишком «мало», особенно в сравнении со взрослыми поводами для беспокойства – такими как потеря работы, финансовая состоятельность семьи или национальный долг страны. Кроме того, они считают детей иррациональными. Один из отцов, участвовавших в нашем исследовании, на вопрос, как он реагирует на печаль дочери, ответил, что не реагирует вообще. «Вы говорите о четырехлетнем ребенке», – сказал он. Ее чувство печали часто «из-за того, что она не понимает, как устроен мир», и, по его мнению, ничего не стоит. «Ее реакции – это не взрослые реакции», – объясняет он.

Эти примеры не означают, что все отвергающие родители бесчувственны. На самом деле многие из них глубоко чувствуют своих детей, а подобная реакция обусловлена естественным желанием их защитить. Они могут считать отрицательные эмоции в некотором смысле «токсичными» и не хотят подвергать своих детей их вредному воздействию. По их мнению, нельзя долго зацикливаться на эмоциях, поэтому, решая проблемы своих детей, они сосредоточиваются на том, чтобы «преодолеть» эмоцию, а не на самой эмоции. Например, Сара обеспокоена реакцией своей четырехлетней дочери на смерть ее морской свинки. «Я боялась, что если я сяду и переживу все эмоции вместе с Бекки, то она еще больше расстроится», – объясняет она. Поэтому Сара решила проявить сдержанность. «Я сказал ей: “Все нормально. Такие вещи случаются. Твоя морская свинка состарилась. Мы заведем новую”». В то время как бесстрастный ответ Сары, возможно, уменьшил ее собственное беспокойство и ей не пришлось иметь дело с горем Бекки, это не помогло Бекки почувствовать, что ее понимают и утешают. На самом деле Бекки могла задуматься: «Если это не такое уж большое дело, то почему мне так плохо? Наверное, я просто большой младенец».

И наконец, некоторые отвергающие родители могут отрицать или игнорировать эмоции своих детей из страха, что эмоциональность неизбежно ведет к «потере контроля». Вы, вероятно, слышали, как такие родители используют метафоры, сравнивающие негативные эмоции своих детей с пожаром, взрывом или штормом. «Он легко вспыхивает», «Она часто взрывается», «Он бушует».

Эти родители почти не помогают своим детям научиться управлять эмоциями. В результате, когда их дети вырастают, они боятся испытывать печаль, считая ее открытой дверью в бесконечную депрессию, а чувствуя гнев, думают о том, как не сорваться и не причинить кому-то боль. Барбара, например, чувствует себя виноватой, когда позволяет своему природному темпераменту прорваться в присутствии мужа и детей. Она считает, что выражать гнев – «эгоистично» и опасно. Кроме того, гнев «ничему не помогает… Я начинаю громко кричать и… добиваюсь только того, что ко мне испытывают отвращение».

Считая свой гнев малоприятным явлением, Барбара старается перенаправить вспыльчивость своей дочери с помощью юмора. «Когда Николь сердится, я слегка улыбаюсь, – говорит она. – Бывают моменты, когда Николь становится очень смешной, и я ей на это указываю. Обычно я говорю “Прекрати” или “Расслабься”». Барбару не очень волнует, считает ли Николь эту ситуацию комичной. Сердитая Николь просто вызывает у нее смех. «Она такая маленькая, и вдруг у нее краснеет лицо, – говорит Барбара. – Она кажется мне маленькой куклой, и я думаю: “Разве это не смешно?”»

Кроме того, Барбара делает все возможное, чтобы отвлечь внимание Николь от негативных чувств. Она вспоминала случай, когда Николь разозлилась на брата и его друзей за то, что те не взяли ее играть. «Тогда я посадила ее на колени и предложила небольшую игру, – с гордостью говорит Барбара. – Я показала на теплые малиновые колготки Николь и спросила: “Что случилось с нашими ножками? Они стали красными от возмущения!”» На этот раз поддразнивание вызвало у Николь смех. Но, скорее всего, Николь просто почувствовала тепло и внимание матери, которые заставили ее забыть о гневе и заняться чем-то другим. Барбара же считает, что она успешно справилась с инцидентом: «Я сознательно делаю такие вещи, потому что поняла… что это действительно хороший способ справиться с эмоциями». На самом деле Барбара упустила возможность поговорить с дочерью о ревности и изоляции. Этот инцидент был шансом посочувствовать Николь и помочь определить свои эмоции; Барбара могла бы даже рассказать ей, как урегулировать конфликт с братом. Вместо этого Николь получила сообщение, что ее гнев не очень важен; лучше его проглотить и посмотреть в другую сторону.