Эммануэль. Римские каникулы - [54]

Но, быть может, в следующий раз…

На данный момент следует думать о том, чтобы не задерживаться здесь, если она хочет успеть на ближайший рейс до Бангкока, следующий из аэропорта Руасси Шарль-де-Голль. Жаль, у нее нет времени, чтобы показать Сухэ Париж, как ей того хотелось. Жан ждет там, он так далеко, и она мечтает лишь об одном: броситься, наконец, в его объятия. На мгновение перед ее глазами пробегают образы Сильваны и Клаудио, а такси уже доставило ее к предпоследнему шагу в этом долгом пути. Сердце сжимается от боли. Как будто почувствовав это, словно сестра-близнец, Сухэ нежно сжимает ей руку.

В Руасси Эммануэль без колебаний предстает перед контролем. Ей нечего декларировать, то есть вообще ничего, за исключением одного: она счастлива! Но усатый таможенник, встречающий ее, не имеет права на ее признания в любви. И она оставляет все это для того, кто научил ее всему, всей этой универсальной любви, лишенной ревности и чувства собственничества, а следовательно – ненависти.

И вот они, наконец, сидят рядом друг с другом в самолете французской авиакомпании UTA[24]. Когда аппарат начинает свой взлет, Эммануэль инстинктивно бросает взгляд на второй циферблат своих часов, который всегда показывает бангкокское время.

* * *

Сухэ находится рядом, а Эммануэль с беспокойством ищет взглядом среди незнакомых лиц высокий силуэт мужчины. Но их никто не пришел встречать. Толпа вокруг молодых женщин, стоящих неподвижно, постепенно рассасывается. Эммануэль кладет руку на плечо маленькой китаянки, чтобы успокоить ее: на самом деле ее послушное присутствие рядом придает Эммануэль определенное мужество. Пока та рядом, она не будет чувствовать себя брошенной.

– Наверное, мне надо позвонить… – шепчет она.

– Не стоит, – весело отвечает Сухэ.

Она смотрит прямо перед собой, и ее глаза сияют. Эммануэль делает то же самое и не может подавить крик:

– Нет… Не может быть!

Сквозь слезы радости она замечает, как к ней направляется ее муж, за которым следует Сильвана, за плечо которой цепляется Марианна, а за ними видится высокий силуэт Клаудио, контрастирующий с крошечной фигуркой Бихара. Замыкает это шествие рыжеволосая Мервея, лениво и отстраненно продвигающаяся вперед.

– Все возможно, – говорит Жан. – Если существует доверие.

А потом наступила ночь, горячая, как обещание. После ужина, который собрал их всех за одним столом, друзья Эммануэль и Жана удалились. И вот на террасе, украшенной цветами лотоса и орхидеи, пара бросается в объятия друг к другу. Но, борясь с желанием, нарастающим в ней, Эммануэль все же хочет задать главный вопрос, на который она еще не получила ответа. Она уже знает, что муж втянул ее в эту авантюру лишь по принуждению, слепо доверяя исключительно ей. Вся эта тайна, вся эта постановка была предназначена исключительно для ее защиты. Все было сконцентрировано на ней, а также на коллекции танцовщиц и ее предполагаемых экстравагантных излишествах, но главной задачей было отвлечь внимание от того, что содержалось внутри танцовщиц: показная роскошь стала самой безопасной из масок! И Жан, конечно же, был прощен!

Эммануэль также узнала, что Клаудио и Сильвана, бросив все ради того, чтобы жить, открыто любя друг друга, сели на первый же самолет в Бангкок, едва вернувшись в Рим. Что мучительная задержка мужа и его друзей в аэропорту была связана с банальной поломкой автомобиля. Что доллары, положенные на счет в Локарно, были спокойно переведены в банк «Раффл Сити Тауэр». И, наконец, что корабль «Сентоза», зафрахтованный Жаном, вот-вот должен покинуть порт Джуронг, чтобы идти на Тайвань, и там он примет на борт груз, связанный с эхо-помехами. Тайное распространение в Китае микродекодеров будет задачей более сложной, но там противники существующего режима уже активно готовятся к этой операции.

И последний вопрос, обжигающий ей губы:

– Ты все еще любишь меня?

– Больше, чем когда-либо, моя радость!

– Тогда эта ночь будет моей, – отвечает Эммануэль, сливаясь с ним в поцелуе.

Конец