Эммануэль. Римские каникулы - [48]
– Простите меня за то, что мне пришлось прибегнуть к такому методу, чтобы свободно поговорить с вами… Но я не мог подвергаться риску придать огласке такие факты.
– Я умею хранить секреты.
– Если бы я не был в этом уверен, вас бы здесь не было… И даже в Италии вас не было бы. Хотите чего-нибудь выпить?
Молодой человек трижды хлопает в ладоши. Через несколько секунд дверь открывается, и появляется стройное создание, обернутое в кимоно нежного персикового цвета. Это китаянка, которой на вид не больше тринадцати лет. Ее руки столь миниатюрны, столь полупрозрачны, что напоминают руки танцовщиц из слоновой кости. Ее улыбка отмечена благодатью послушания.
– Алкоголь? Чай? Саке?
– Алкоголь. Итальянское вино, если у вас есть. Фраскати, сладкое, как эта малышка. Как ее зовут?
– Сухэ.
Дипломат отдает распоряжение, и девушка исчезает, присев в реверансе.
– Я бы предпочла поговорить о цели нашей встречи до ее возвращения, – начинает Эммануэль.
– Мы можем говорить и при ней. Сухэ не понимает ни по-французски, ни по-итальянски.
– Неважно, – довольно резко обрывает его Эммануэль. – Я хочу понять: сколько ей лет? Ее красота потрясла меня.
– Восемнадцать. Я знаю, все этому удивляются. Но не является ли это общей привилегией очаровательных девушек с Востока?
– Я отвлеклась, – говорит Эммануэль, успокоившись. – Вы знаете причину моего визита: я хочу понять, почему я, без моего ведома, принимаю участие в этой незаконной операции. Я также хочу знать ваши дальнейшие планы в отношении меня.
– Вы требуете слишком многого.
Эммануэль выпрямляется: ее ноги теперь полностью открыты, но это не имеет большого значения. Она будет предлагать свое тело в обмен на откровения, и одна эта мысль безумно ее возбуждает.
– Назначьте цену.
– Она слишком высока, чтобы вы ее приняли.
– Все зависит от партнера.
В этот момент дверь вновь бесшумно открывается. Сухэ входит с подносом, на котором стоят две бутылки и четыре стакана, несколько плошек, наполненных сладостями, приготовленными на основе миндаля и зеленого винограда, политого медом.
– Прекрасно. Мы будем действовать следующим образом: вы задаете мне вопрос, а я, в зависимости от значимости моего ответа, буду запрашивать пропорциональную компенсацию.
Перед тем как задать первый вопрос, Эммануэль допивает содержимое своего стакана. Дипломат едва прикасается губами к краю своего. Эммануэль вспоминает: когда восточный человек пьет лишь один глоток вина или ликера, виноград которого не рос на его родной земле, он теряет свою проницательность, его чувства темнеют, а чувственность сменяется скотством, ребяческой эйфорией или, что еще хуже, тяжелым сном. Но он не настаивает. Что же касается Эммануэль, то она чувствует себя тяжелой и зрелой, как гроздь, готовая для сбора урожая. Но она не хочет уступать этому опьянению, не получив информацию.
– Ваше имя? – спрашивает она для начала.
– Поцелуй.
Эммануэль приближает к нему лицо и прикрывает глаза, наблюдая сквозь ресницы за реакцией девушки, которая уже встала на колени, словно предлагая себя, и не сводит со своего хозяина взгляда. Дипломат наклоняется к Эммануэль, касаясь ее рта. Эммануэль замечает резкий блеск в зрачках Сухэ. «Мне нужно быть начеку, чтобы не оказаться одураченной», – думает она.
– Бихар Диу, – с поклоном представляется молодой человек.
Эммануэль пытается задать следующий вопрос, и после некоторых колебаний произносит:
– Кто купил танцовщиц?
– Мадам, – отвечает вопросом на вопрос восточный человек, оживленно глядя на нее, – вы хотите заплатить за уже известный вам ответ?
– Да. Я хочу получить подтверждение.
– Тогда – раздевайтесь.
Эммануэль начинает нервно расстегивать застежку своей юбки. Затем, гармоничным жестом, не вставая, а, напротив, – расположившись на подушках, она стаскивает с себя всю одежду, как будто высвобождаясь из кокона, и вот она уже полностью обнаженная. Она небрежно отбрасывает одежду назад, в темный угол комнаты. Освещенная лунным сиянием, Эммануэль выглядит цветком с черными жемчужными вставками в виде полового органа и волос.
Она продолжает наблюдать за реакцией Сухэ, которая должна последовать за реакцией дипломата. В лунном свете комнаты ей кажется, что она видит, что лицо малышки покраснело, но та сидит, не шелохнувшись, даже не вздрагивает. А Бихар выглядит вполне серьезным, он словно стремится взять себя в руки. Эммануэль чувствует, как в нее вторгается изысканное искушение коварства.
«А если я больше ничего у него не спрошу? Если я подожду, чтобы он сам, охваченный желанием, стал умолять меня, предлагая мне информацию? Изменить правила игры – какое же это наслаждение…»
