Эммануэль. Антидева - [21]

– Вы действительно хотите, чтобы я называл ваше настоящее имя?

– Да, пожалуйста.

Вне всяких сомнений, девушку привлекала идея прослыть похотливой любовницей, что, вероятно, свидетельствовало о некоей рафинированной извращенности ее ума.

– Вы странное создание, – произнес он довольно резко. – С тех пор, как вы приехали в Бангкок, вы были даже чересчур верны своему супругу, по мнению многих… А сегодня вы вдруг бросаетесь из одной крайности в другую. С чего такая прыть?

– Вы ошибаетесь, – спокойно ответила Эммануэль. – Я всегда вела себя так, как сейчас.

Она искренне не верила в то, что внезапно изменилась – за одну ночь. Марио, конечно, приложил руку к ее развитию, но именно к развитию, к взрослению. Марио научил Эммануэль осознавать право человека быть собой. Впрочем, Эммануэль предпочитала не думать о любви как о долге, на этот счет ее наставник ошибался…

Моряк смотрел на девушку, не произнося ни слова. Однако стоило девушке раскрыть рот, как молодой человек тут же вскочил:

– Не будем терять время на болтовню! Идите ко мне!

И он крепко схватил ее за руку, чуть выше локтя.

– Куда вы ее ведете? – забеспокоилась Ариана. – Не уводите ее от нас! Она наша.

– Сейчас она моя, – заявил офицер.

– Ты вернешься? – прокричала Ариана вслед уходящим любовникам.

Эммануэль обернулась и кивнула.

5 Гетерия [18]

О Боже, что стало бы с нашим духом, если бы он не питался насущным хлебом земных вещей, если бы его не пьянила красота?

…Путь, который мы проходим, материален.

Р. П. Пьер Тейяр де Шарден

В час ночи во дворце Малигат подали консоме с красным и зеленым перцами, мелиссой, базиликом, мятой; суп с кальмарами, сердцевинами лотоса и кубебой; акульи плавники с молокой краба; морских ланей, нарезанных тоненькими пластинками – в приготовленном виде они выглядели весьма пристойно и аппетитно; клешни омаров с кардамоном; мягкую барракуду с кокосовым молоком, тушенную в закрытой сковороде и приправленную двадцатью семью специями, доставленными контрабандой из Китая, Индонезии и Вьетнама; жаркое из маленьких птичек, вместе с их длинными нежными клювами, хрустящими лапками, сочным черепом, гребешками молодых цесарок, петушиным достоинством, сдобренным шалфеем и плодами арековых пальм – острые обжигающие яства; в качестве гарнира принесли прозрачные филаментарные[19] волокна, студенистые и отливающие всеми цветами радуги, их можно было принять за вермишель, которая на самом деле представляла собой щупальца медузы-хризаоры, известной тем, что рождается она самцом, в середине жизни становится гермафродитом, а в конце – самкой: это безвкусное блюдо, богатое протеинами и фосфором, предлагалось отведать в сыром виде.

Гостей обслуживали молодые люди с голыми ягодицами и в чем-то вроде фартуков, сооруженных из позолоченных и серебряных цепей. Фартуки пристегивались к поясу на талии и едва прикрывали яйца – член можно было разглядеть. Вместе с молодыми людьми еду разносили девушки с едва-едва очерченными грудями и лобками, украшенными жасмином, гибискусом и плюмерией; на шее у каждой из девушек на шелковом шнурке висел амулет из слоновой кости, инкрустированной золотом, в форме фаллоса – в натуральную величину. Во время вечера гостям предоставлялась возможность воспользоваться этим самым фаллосом, дабы лишить юную прислужницу девственности (смысл праздника заключался в том, чтобы к утру девственниц не осталось). Прислуга дефилировала по залам и террасам, разнося чудесные блюда, в том числе горькую тыкву, разделенную надвое, в которой плавали, как в кастрюльке, черепашьи яйца в бульоне из «ласточкиного гнезда», крокодилов с карри, рубленую беличью печень, фрикадельки из кобры, грибы, поджаренные с пыльцой и пудрой из оленьего рога, побеги бамбука и листья борассовой пальмы в устричном масле, а также небольшие горшочки, покрытые черной эмалью – под их крышками скрывался свежий обезьяний мозг.

Эммануэль пробует все, наслаждается десертом из засахаренных корней мандрагоры, мороженым из скарабеев и бабочек, пьет горячий Каунг-Тонг, рисовое пиво из Кората, «солнечную воду» из южных провинций, обжигающую, словно удар плеткой. После трапезы девушка с трудом отдает себе отчет в том, сколько времени провела во дворце – один день, один час, один год или всю жизнь.

Эммануэль не представляет себе, в какой части дворца находится. Она сидит среди людей, которых никогда не видела – все разговаривают, смеются, отдыхают. Эммануэль хорошо. Высокий брюнет, лежащий на голубом шерстяном покрывале, опустил свой затылок Эммануэль на бедра, другой мужчина ласкает ее ступни. Девичье сердце поет хвалебные баркаролы: Чудная ночь! Нежная ночь!

Позже является принц. Он уводит Эммануэль в другую комнату – за свой стол, представляет гостям. Мужчины и женщины окружают девушку, восхищаются ею, трогают ее волосы, целуют ее в губы, обнимают ее за талию. Она с трудом их различает, ей слишком жарко, она жалуется хозяину, тот берет ее за руку, вырывает из толпы и провожает во внутренний дворик.

На свежем воздухе Эммануэль оживает. Может ли она надеть платье? Принц кивает, зовет слугу, отдает приказ. Эммануэль ждет и гадает: удастся ли слуге отыскать ее прекрасную тунику нефритового цвета? Жалко было бы ее потерять. И вот – слуга приносит и тунику, и пояс, и золотую фибулу – ничего не забыл. Слуга показывает Эммануэль, куда пройти, чтобы одеться перед зеркалом, поправить складки наряда, причесаться, надушиться. Эммануэль благодарит, а мужчина, сомкнув ладони, склоняет голову.