Эмиль Золя - [38]
Читая Стендаля, Эмиль знал, дождаться развития действия не суждено. Не возникнет ожидаемое по причине неумения Стендаля довести произведение до объяснения. До финальной точки идёт подготовка к чему-то, чего так и не происходит. Именно так следует думать о «Пармской обители», изучению которой Золя уделил больше всего времени.
Негодует Золя и по причине скорой забывчивости о прочитанном. И ладно бы забыто содержание: нельзя после вспомнить о действующих лицах. Забываются персонажи. Они существуют лишь в момент чтения, исчезая из памяти по завершении знакомства с книгой. Была бы вообще необходимость о них помнить, учитывая стремление Стендаля испытывать каждое действующее лицо, превращая жизнь литературного героя в череду с неба упавших на них проблем.
В чём же причина негативного отношения Золя к Стендалю? Она непонятна. Поскольку Эмиль всё-таки признавал его важность для литературы Франции. Стоит предположить, что тут необходимо говорить о личном восприятии Эмиля, подходившего к чтению его произведений с позиции обыкновенного читателя. Стендаль не нравился не из-за романтизации произведений, ибо речь должна идти о пустоте наполнения. Тогда почему цикл статей помещён в сборник «Романисты-натуралисты»?
Непосредственно о Стендале Золя начал писать относительно поздно. Он уже рассказал о многих, кто тревожил его душевный покой. В числе незатронутых вниманием остался и Стендаль, рассматриваемый с позиции наработанного критического опыта. Проблема ведь в том, что бесполезно пересказывать произведения Стендаля, находя в них цельное зерно, либо соотнося с личностью писателя. Ежели на страницах вздор, то его ни с чем не соотнесёшь. Благо Золя не знал, каким образом извратят литературу его непосредственные потомки, отказав натурализму в интересе читателя, вернувшись к тому самому построению сюжета, который использовал Стендаль.
Художественная литература никогда не придёт в равновесие. Она будет подвергаться различным представлениям о ней и не достигнет единого мнения. О Золя в той же мере будут в будущем судить со слов других.
Гюстав Флобер как человек (1880)
В 1880 году Гюстав Флобер умер. Кем же он был? Эмиль Золя решил написать цикл статей, ныне знакомых нам по сборнику «Романисты-натуралисты». Современники не ценили Флобера. Город, где он жил, не знал кого хоронили. Зевакам бесполезно то было объяснять. А ведь Флобер — основатель нового понимания литературы. Ему хотелось видеть книгу в качестве законченного произведения, в котором всё имеет значение. Каждой букве и каждому знаку препинания отводилось место, звучание слов и предложений должно было ласкать слух, а не обозначать некое описание. Таков был Флобер, и потому трудно его было понять тому, для кого словосочетание «художественная литература» несёт всего лишь обозначение беллетристики.
Гюстав жил без лишних эмоциональных потрясений. Интимных отношений он чуждался. Печаль не затрудняла ему путь. Он шёл собственной дорогой, предпочитая иметь твёрдое мнение, которое не подлежало оспариванию. Разве мог Золя с такой позицией согласиться? Расхождение мнений имелось, но от этого в жизни Флобера ничего не изменялось. И всё-таки у Флобера имелись затруднения из-за мягкосердечия, однажды поставившего его едва ли не на черту бедности. Прежде вальяжный, Гюстав столкнулся с нехваткой денег, отчего его взгляды должны были претерпеть изменения.
Золя не мог смириться и с представлениями Флобера о писательском ремесле, как индивидуальной особенности каждого человека. Нет ни классицизма, ни романтизма, ни натурализма, а есть люди, творившие согласно их внутреннему желания создавать произведения. Выстроенная Эмилем цепочка сменяющихся направлений не принималась Гюставом. Для чего? Пусть человек соответствует своему времени, находя слова для отражения будней. Всё равно писатель останется собой, прочее будет сопутствовать его литературным изысканиям. В глобальном понимании Флобер оказывался прав, касательно же Франции ситуация отличалась, поскольку для французов миропонимание делится на чётко обозначенные периоды, которым они в большинстве стараются соответствовать, не считая переходного времени.
Вот взять Гюстава. Он придерживался романтизма? Нет. Он натуралист? Возможно. Флобер не соглашался относиться к какому-либо направлению, поскольку не придерживался рамок. Он всего лишь творил. Долго и упорно, порою переписывая главу, если издателю захочется изменить один знак препинания или букву. Всему полагается смотреться красиво, и во имя этой красоты Флобер трудился, не собираясь спешить. Ему хватило бы и «Мадам Бовари», да какой творец откажется от дарованного ему умения связывать слова в интересные истории?
Гюстав считал: всё было сказано до нас. Зачем придерживаться чего-то определённого, ежели оно многократно уже испытано? Коли нравится Золя описывать обыденность, показывая жизнь с настоящей её стороны, значит ему следует сочинять в подобном духе. И не надо обрушиваться с критикой на классиков или романтиков, им по духу ближе иное понимание реализации желания создавать художественные произведения.
Читатель, в твоих руках труд, с помощью которого можно лучше ознакомиться с творчеством Джека Лондона, если нет возможности прочитать всё им написанное. Также данный труд рекомендуется тем, кто желает читать, но не знает, что лучше выбрать из богатого наследия писателя.
Данный архив содержит материалы, созданные с 2011 по 2014 год. Стоит отметить неустоявшийся подход к изложению. Присутствует множество коротких заметок, написанных под давлением вдохновения, без возможности сравнивать с чем-то другим, так как объём прочитанного оказывался чрезмерно мал. Особенно важно заметить, что критика носит персональный характер. Часто речь идёт от первого лица и связана с личным мнением автора, покуда он не научился абстрагироваться и сообщать более взвешенное мнение.
Любить природу нужно так, как о том рассказывал Джеральд Даррелл. Нельзя исходить из ложного гуманизма, проявляя надуманную заботу. Требуется иное понимание. И человеку в этом отведена наиглавнейшая роль. Не лев — царь природы. И никакой иной зверь не сможет осуществить контроль за происходящими на планете процессами. Такое под силу лишь людям, в ходе эволюции получившим ответственную роль, значащую излишне много, чтобы от неё отмахиваться. Раскрытию скрытому от глаз и посвящено данное издание.
Рано или поздно читатель должен определиться, по какому из четырёх путей ему идти. Он может более не прикасаться к книгам, продолжит читать, либо сам станет писателем, а то и предпочтёт стезю литературного критика. Ему уже не будет интересно просто знакомиться с литературными произведениями, случайно выхватываемыми из общего потока. Потребуется сделать выбор, хотя бы для поры первых впечатлений. Это может быть некое направление, либо обобщающее понятие.
24 часа из жизни работника «скорой помощи». Холодная зима, чуть менее холодная машина. Суточная рабочая смена и всего один час на отдых. Десятки обращений за помощью. Череда мест, людей, жизней. А между вызовами практические и философские вопросы о здоровье и будущем службы «скорой помощи». Особенности повествования: от первого лица, нет имён, вместо названий глав используется время начала описываемых действий.
Рано или поздно читатель должен определиться, по какому из четырёх путей ему идти. Он может более не прикасаться к книгам, продолжит читать, либо сам станет писателем, а то и предпочтёт стезю литературного критика. Ему уже не будет интересно просто знакомиться с литературными произведениями, случайно выхватываемыми из общего потока. Потребуется сделать выбор, хотя бы для поры первых впечатлений. Это может быть некое направление, либо обобщающее понятие.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?