Эмиль Золя - [114]
Александрину Меле, с ее тяжелым телом и угольно-черными глазами, красавицей назвать было нельзя. Но она дала Эмилю надежное прибежище, в котором он так нуждался для того, чтобы писать.
Зарабатывать на жизнь пером – не такое уж легкое дело, особенно во время войны. После того как прогорела газета «Марсельеза», Золя отчаянно пытался найти где-нибудь еще место репортера. Подавленный, из пишет из Бордо матери и жене: «Я чувствую, что стоит мне отступиться, и все потеряно».
Успех «Терезы Ракен» дал Золя возможность перебраться в особняк в Батиньоле, где он будет работать над «Естественной и социальной историей семьи времен Второй империи». В качестве подготовительной работы он собирает материал на месте.
«Наконец-то похож на себя…» Золя позирует (наверху) Полю Надару в 1895 году.
Фото: BN.
В 1878 году Золя гордится тем, что купил «кроличий домик» в департаменте Сены-и-Уазы. Поселившись там, он тотчас принимается увеличивать и отделывать дом, где собрал столько разнородных предметов, что его жилище, по словам одного русского журналиста, стало напоминать «лавку старьевщика».
Домашний покой: Золя играет со своей собачкой.
Для того чтобы принимать друзей, Золя строит в саду меданского дома флигель из четырех комнат, который в честь своего издателя называет «флигелем Шарпантье».
Слева направо мы видим Золя, Александрину, Шарпантье, его жену и гравера Демулена.
Родословная Ругон-Маккаров, помещенная в 1893 году в «Докторе Паскале». Фото: BN.
Появление «Западни», а потом «Нана» было встречено упреками, оскорблениями и насмешками. Рассчитывая уничтожить писателя, пресса возвела его на пьедестал: у обывателя, читавшего такие романы, появлялось чувство, будто он в полной безопасности пускается во все тяжкие.
Жанна Розеро, которую Александрина наняла прачкой, вскоре стала любовницей Золя; покоренный ее молодостью и непосредственностью, он начал новую жизнь: в 1889 и в 1891 году Жанна подарила Эмилю двоих детей, чего Александрина так и не смогла сделать для него.
На лето Золя снял дом в Вернее, поблизости от Медана. Оседлав велосипед, он мчался к своей второй семье, чтобы там тайно вкусить радости домашнего уюта.
В Вернее, куда гости заглядывали редко, Жанна воспитывала детей в поклонении отцу. Золя, со своей стороны, признавался: «Мне хотелось бы подарить твоей молодости побольше удовольствий и не принуждать тебя жить затворницей».
«Мы были счастливы, мы, родители и дети, нежно любили друг друга, – напишет позже его дочь, Дениза. – Казалось, ничто не могло уменьшить это счастье».
Золя с Жаком и Денизой в 1902 году. «Как я его любила, отца, посвящавшего нам часы своего досуга, и еще насколько больше я любила бы его, если бы знала о том, какая тайная печаль его точит!»
Слава Золя не переставала расти: «Illustration» рассказывает о недавней поездке, которую романист совершил на локомотиве, чтобы приобщиться к жизни железнодорожников и потом описать их в «Человеке-звере».
Заманчиво представленные в двух передовых газетах, «Народная жизнь» и «Радикал», последние романы писателя, напечатанные с продолжением.
С «Делом» Золя вошел в политическую и нравственную историю своей страны: смело взявшись защищать капитана Дрейфуса (справа) в своей статье «Я обвиняю», он в результате был приговорен к году тюремного заключения и вынужден был бежать в Англию. Сделавшись мишенью реакционной прессы, он будет сражаться до тех пор, пока не восторжествуют правосудие и истина. Именно этого упорства не простят ему противники: даже его смерть и его погребение в Пантеоне дадут карикатуристам дополнительный повод для того, чтобы его высмеять.
Золя на закате своих дней.
