Эльнара. Путешествие за море - [23]

— Но ведь люди как-то живут, да еще и радуются! — удивилась Эли. — Неужто там совсем плохо? Надо бы своими глазами увидеть…

— Зачем же понапрасну подвергать себя опасности? — в свою очередь удивился Гане. — Плохо жить человек везде может, но хорошо жить в Париже могут только разбойники, у них денег куры не клюют. А вы с Султаном, как я погляжу, люди честные. Таким не место во Франции, погрязшей в грехах, а вот в Ланшероне — в самый раз. Я не предлагаю вам остаться в Парке — для этого нужно родиться земледельцем. У нас все радости и заботы с землей связаны, а у тебя, дочка, руки больно нежные для такой работы! Да и вся ты такая махонькая и худенькая, того и гляди — ветром снесет; наши ланшеронские женщины покрепче будут. Отправляйтесь-ка вы лучше в Ласток — город большой, красивый, чистый и спокойный, не чета вашему Парижу, да и добираться до него не так далеко: если завтра выйдете в дорогу, то до первого снега успеете попасть в сердце и гордость Ланшерона.

— А скажи-ка мне, дед Гане, — задал Султан самый животрепещущий для него вопрос, — готовят ли в Ластоке плов?

— Какой такой плов? — брови старика полезли наверх.

— Ну, баранину, тушенную с рисом, морковью, луком да пряностями! — пояснил хоршик. — Она готовится в казане, или, по-вашему, в котле. Такая вкуснятина, что просто пальчики оближешь!

— Баранину ланшеронцы обычно тушат с картошкой, — солидно произнес Гане. — Она тогда сочной получается! А бараньи ребрышки мы копченными или жаренными едим — так вкуснее. Ну еще, бывает, из баранины холодные закуски делают — тоже неплохо получается. А рис мы тушим с овощами или так отвариваем, но только без мяса. Сколько живу, мил человек, но про плов еще не слыхивал. Вкусно это или нет — судить не берусь.

— Плов — самое вкусное блюдо на свете, — быстро сказал Султан. — Жаль, что ты, дед Гане, его не пробовал, полжизни своей потерял. Ну, не переживай, сейчас мы с Принцессой из-за надвигающихся холодов задерживаться здесь не можем. А вот как окажусь в вашей Парке еще раз, научу тебя готовить плов! Ты потом на другие блюда смотреть не захочешь!

— Что ж, мы, гости дорогие, все говорим да говорим, — вдруг спохватился хозяин. — Вы уж добрый час у меня в гостях, а я вас ничем еще и не попотчевал. Присаживайтесь за стол, сейчас узнаете вкус ланшеронской кухни. Вечер — впереди, на разговоры времени хватит, а поесть надо вовремя, чтоб живот не заболел. Есть у меня в запасе и баранина холодная, да и супчик с грибами я сегодня поутру сварил. От кукурузных хлопьев, надеюсь, тоже не откажетесь.

За трапезой, к неимоверному удивлению хоршикских путешественников, выяснилось, что ланшеронцы понятия не имеют о таком напитке, как чай, запивая еду холодной водой или вином. Суп с грибами восточным людям не понравился, но они деликатно промолчали на сей счет, а вот холодную баранину поели с большим удовольствием. Довольный Султан по этому поводу даже заметил, что королевство Ланшерон начинает нравиться ему гораздо больше, чем Франция, где благородные люди, по словам профессора Моро, едят только дичь. Правда, Султан забыл у него уточнить, что едят люди не благородные — может, все-таки родную баранину?

Обрадованный Гане, заметив, что ему все же удалось убедить своих гостей, что Ланшерон намного лучше Франции и, вообще, самое лучшее место на свете, сразу после ужина принялся объяснять, как можно добраться до столицы. Эльнара и Султан внимательно слушали, пытаясь запомнить незнакомые названия городов и деревень, через которые им предстояло пройти.

Вдруг, осененный блестящей идеей, старик хлопнул себя по лбу:

— Вам, главное, гости дорогие, добраться отсюда до Фаркона, где живет моя дочь Эльза со своим мужем Маошем Басоном — они вам лучше объяснят и обязательно помогут всем, что будет в их силах.

Наутро Эльнара с Султаном распрощались с гостеприимным Гане, который собрал для них в дорогу целую корзинку всяческой провизии, и отправились в путь. После ночи, проведенной в тепле и уюте, идти было легко и весело. Прежде чем добраться до побережья Средиземного моря, хоршикским путешественникам пришлось проделать немалый путь, пройдя даже через Великую Степь, где человеческое жилье встречалось так редко, что порой невольно возникало впечатление, будто они оказались на самом краю света. Однако, к удивлению восточных гостей, королевство Ланшерон оказалось весьма густозаселенным государством. Основная часть его населения жила в деревнях, занимаясь земледелием и скотоводством. Причем селения располагались так близко друг от друга, что скучать в дороге Эли с Султаном не приходилось. Ланшеронские деревни, все как одна, были небольшими и удивительно опрятными. Ни разу путникам не встретилась покосившаяся изгородь у дома или коровий помет на улице. Аккуратно побеленные домики с высокими острыми крышами, покрытыми красной черепицей, и низкими окнами, вытянутыми в длину и украшенными разноцветными резными наличниками. Улицы этого королевства радовали глаз, согревали душу и вызывали желание остаться навсегда среди этих добрых и трудолюбивых людей.

На седьмой день гости из прекрасной знойной Азии вошли в Фаркон. Это был крупный город, население которого насчитывало около десяти тысяч человек. В центре Фаркона были в основном двух- или трехэтажные дома, в которых проживало по восемь — двенадцать семей, а на окраинах ровными рядами располагались небольшие домики, традиционно окруженные садами. Как и говорил старик Гане, деревьев здесь почему-то росло немного. Гораздо чаще встречались невысокие, аккуратно остриженные кустарники, а также везде, где только возможно, были разбиты яркие ухоженные цветники, которые, судя по всему, пышно цвели в теплое время года, восхищая глаз своей красотой и наполняя ароматом городской воздух. Улицы Фаркона были покрыты таким плотным и гладким грунтом, что по ним при желании даже летом можно было бы кататься на санях. До глубокой ночи по улицам ходили смотрители с короткими, но увесистыми палками в руках и охраняли покой горожан. От прочего люда этих людей отличала одинаковая темно-синяя форма, обшитая по краям серебристой лентой, и сапоги насыщенного багрового цвета. Правда, в народе этих стражей порядка чаще называли «синяками» не только за цвет их формы, но и за следы, которые они нередко оставляли на лицах и телах своих сограждан, нарушающих установленный порядок.