Эллинистическая цивилизация - [5]

Ответный ход был сокрушительным. Осенью 335 года до н. э. Александр за тринадцать дней вернулся из Иллирии горными тропами, собрал вокруг себя отряды беотийских полисов, соперничавших с Фивами, и с помощью фокидийцев разбил фиванские войска и занял город. Уважающий институты, учрежденные отцом, он расчетливо предоставил совету Коринфского союза, объединяющего греческие полисы, вынести приговор виновным, нарушившим присягу Филиппу. Наказание было ужасным: Фивы надлежало срыть до основания, а все население города обратить в рабов. Александр следил за приведением в исполнение этого сурового приговора, который не противоречил принятому у греков военному праву, но который редко применялся в отношении столь крупных и прославленных полисов. Этим примером он хотел устрашить противников и, безусловно, достиг своей цели. В полностью разрушенном городе царь пощадил только одно здание — дом, в котором жил в свое время поэт Пиндар, в знак преклонения перед культурой, которую ему привили его греческие учителя. Афиняне, пошедшие за Александром, как когда-то за Филиппом после Херонеи, проявили в отношении его предупредительную услужливость. Всякая опасность мятежа против македонской власти отныне была исключена, и, действительно, до конца его царствования не произошло ни одного серьезного выступления.

Спокойствие в Греции, таким образом, было восстановлено, и Коринфский союз по договору с царем Македонии, которого он признал главой военной кампании, принял решение начать войну против Ахеменидской империи следующей весной (334). Контингенты греческих полисов собирались в Амфиподе; численно они были невелики, всего не более 7 тыс. пехотинцев и 6 тыс. всадников — ничтожно мало по сравнению с более чем 50-тысячной армией Великого царя[1]. Афины, наиболее густонаселенный из греческих полисов, предоставили только 700 солдат и 20 военных кораблей. При этом флоту предстояло сыграть в будущих операциях всего лишь вспомогательную роль. Главную часть армии Александра составляли македоняне, фессалийская конница и варвары, набранные во Фракии и Иллирии. В большей степени, чем гоплиты Коринфского союза, эти разнородные войска, лично привязанные к царю, станут завоевателями Азии. Ибо таково было намерение Александра: ступив впервые на азиатский берег Дарданелл, он вонзил в землю копье, как бы завоевывая ее оружием. Тем самым он повторил жест, который эпическая традиция в Chants cypriens приписывает герою Протесилаю — первому греку, высадившемуся на побережье Трои. Эпитет doriklutos, «завоеванный копьем», с тех пор стал обозначать в эллинистическую эпоху территории, занятые по праву завоевателя и управляемые на основании этого права. Александр, пускаясь в эти великие походы, которые закончатся только с его смертью, исподволь заложил основы нового узаконенного права силы исключительного человека, любимого богами, помогающими ему одерживать победы. Последствия этого будут ощутимы еще очень долго.

* * *

Как восстановить историю этого десятилетия, которое с 334 по 323 год до н. э. глубоко изменило судьбы западного мира? Невозможно представить, но ни одного свидетельства того времени, ни даже чуть более позднего об этих событиях до нас не дошло. Однако о них сообщали не только официальные истории, как, например, та, что писал до самой своей трагической смерти философ Каллисфен, племянник Аристотеля, или воспоминания, оставленные многими соратниками царя: военачальником Птолемеем — будущим правителем Египта, или флотоводцем Неархом, который вел корабли из Индии до Персидского залива, или инженером Аристобулом, чье произведение, написанное уже спустя какое-то время, получило большую известность. Царские дневники, или «эфемериды», бережно хранимые секретарем, греком Эвменом, представляют собой своего рода журнал, содержащий массу документов, а также официальную переписку царя — богатую (поскольку в текстах упоминается о семидесяти двух его письмах), но иногда вызывающую сомнения в своей подлинности. Эти документы вместе с рассказами непосредственных участников событий более или менее точно воспроизводились современниками, которые, не принимая участия в завоевательных походах, сохранили о них память: старым наставником Александра Анаксименом Лампакским и особенно историком Клитархом, близким к Птолемею и пытавшимся представить в выгодном свете действительно важную роль, которую сыграл этот наместник в судьбе царя. Наряду с этими серьезными произведениями существует памфлетная литература, как враждебно настроенная, так и одобряющая завоевания, в которой отразились взгляды на выдающуюся историческую личность. И ничего или почти ничего от этой богатейшей литературы до нас непосредственно не дошло. Она нам знакома только через переложения и компиляции, в основном поздние, самая древняя из которых принадлежит Диодору (2-я пол. I века до н. э.). Книга XVII его «Исторической библиотеки» представляет собой первое не фрагментарное повествование об истории Александра из того, что мы имеем. Оно основано на разных источниках, среди которых наибольшего внимания удостаивается Клитарх. Очень живое и информативное, он читается с удовольствием, будучи насыщено подробностями, призванными подчеркнуть героические заслуги и благородство царя. Квинта Курция, Юстина и в значительной мере Плутарха можно отнести к этой компилятивной традиции, в которой прежде всего выделяется Клитарх и которую называют вульгатой. Зато историк Арриан, который соединял широкую эрудицию с личным опытом общественной деятельности (он управлял Каппадокией при императоре Адриане во II веке н. э.), попытался представить критический взгляд на походы Александра в своем труде, названном «Анабазис», в котором он намеренно воспроизводит заголовок, выбранный в свое время Ксенофонтом для рассказа о походе 10-тысячного греческого войска через Ахеменидскую империю.