– Вы должны понять, сударь, что мое положение весьма прозрачно. Имеется явный конфликт интересов, который послужит указкой… Этого не нужно. Вы понимаете меня?
Сей голос, пускай и тихий, был отлично знаком Мареку. Он слыхал его каждую неделю в те прежние годы, когда батя еще давал себе труд водить сына на воскресные проповеди. То был голос епископа.
– Понимаю, – ответил второй, его Марек не знал. – Добавьте пять золотых, и все будет выглядеть случайностью.
– Совершеннейшей случайностью, сударь. Уясните: не должно возникнуть даже мысли…
Шаги прекратились. Двое замерли прямо у куста! Тот второй – не епископ – сказал так, что Марека пробрал морозец:
– Я знаю свое дело.
– Поймите еще одно: ночная новогодняя ярмарка дает отличную возможность, которая нескоро повторится. Как любой благонравный мещанин, он не любит выходить по ночам. Но сейчас он на ярмарке и отправится домой еще затемно.
– Я вас понял очень хорошо, – сказал второй. – Я вас, милорд, прекрасно понял.
Марек не мог видеть, но все же будто видел, как грузный рыхлый епископ и тот второй – жилистый, страшный – держали паузу, сверля взглядами друг друга.
– Доверюсь вам, сударь, – произнес епископ, и шаги зашуршали, удаляясь.
– Об оплате, – спустя минуту заговорил второй. – Сейчас вы дадите задатком половину. Остальное, будьте добры…
Голоса вновь стали неразборчивы, а через пару минут пропали в снежной тишине. Джош выполз из-за куста, осторожно огляделся, прислушался.
– Ф-фух, они убрались. Давай, Марек, идем, елка ждет!
Сын сапожника уставился на друга так, будто тот уронил голову в сугроб.
– Елка?.. Какая елка, Джош?..
– Память отшибло? Мы пришли за елкой для Молли Сью!
Марек похлопал глазами.
– Ты ничего не понял? Забудь уже идову елку! Эти двое убьют бургомистра! Мы должны сделать что-нибудь!
Пока Джош, разинув рот, пытался ухватить мысль, Марек потащил его туда, где осталась брошена лестница. Он шептал на ходу, от спешки выходило горячо и сбивчиво:
– Он говорил: бургомистр. Он говорил: рассвет. Понимаешь?.. Он говорил еще этот… явный конфликт. А с кем явный у епископа?.. Да с бургомистром же! За сад! Тот хочет чтобы сад был городом, а этот – чтобы нет! Ну, понял уже?
Джош сперва мычал про елку и пытался свернуть в сторону, но вот, наконец, ухватил суть. Аж споткнулся, так ухватил.
– Значит, с епископом говорил сасин?
– Асассин, да.
– Твою ж Праматерь!
Джош поежился, выпятил подбородок, надвинул дедов шлем на лоб и браво хлопнул Марека по плечу.
– Мы спасем бурхомистра! Идем же, чего встал!
Они бросились к стене сада, неуклюже стараясь бежать потише. Сад, прежде казавшийся сказочным, теперь выглядел зловеще: белые кости деревьев, цветники под мертвенным саваном снега. Каждый куст отдавался морозцем по хребту – а вдруг из-за куста выскочит асассин с длинным ножом в руке? Убийца стал вдвойне страшнее после того, как Джош назвал его этим жутким словом – асассин.
Но вот друзья достигли стены и, милостью Праматерей, легко нашли место, где бросили лестницу. Оглянулись, прислушались – нет, никто не преследовал их. Поставили лестницу, вскарабкались на стену. Перекинув лестницу на ту сторону, спрыгнули сами. Отряхнулись от снега, перевели дух. Джош отер лицо мокрой рукавицей, поправил шлем и сказал:
– Мы спасем бурхомистра и получим награду. И добро сделаем, и себе хорошо.
Он решительно зашагал в направлении ярмарки. Марек двинул следом за другом.
Дорожка, по которой они шли, была единственной преградою между чертой города и владениями епископа. Справа – забор городского погоста, в просветах меж досок виднеются памятники и черные жерла погребальных колодцев. Слева – стена епископского сада, через которую тут и там переклоняются костлявые лапища деревьев. Похожи на виселицу, что ожила, отрастила сучковатые руки, жаждет поймать жертву и втянуть в удавку. Возможно, только жуткая обстановка была причиной дурных мыслей, но отделаться от них Марек не мог. Поразмышляв на ходу, он дернул Джоша за рукав:
– Слушай… а куда мы идем?
– Ясно, куда! К шерифу.
– И что ему скажем?
– Ты будто маленький! Скажем: мы нашли злодея, который хочет убить бурхомистра. Защитите милорда, а нам дайте награду.
– Шериф спросит: чем докажете?
– Да ясно, чем!.. – отмахнулся Джош. Марек остановил его, развернул к себе.
– Пойми, Джош: нет у нас доказательств. Мы даже глазами ничего не видали, а только слышали. И вот мы скажем, что слышали, будто епископ хочет убить бургомистра. Два подмастерья обвиняют не кого-нибудь, а самого епископа! И без доказательств, понимаешь?
– Так мы же сами слышали!..
– А шериф нам поверит? А хоть кто-нибудь – поверит?
Джош растерялся.
– Да как же не поверить, если мы слышали… Ясно же слышали, каждое слово разобрали!
– Даже тут ты неправ. Мы сначала слыхали что-то про бургомистра, а потом отдельно – про какое-то скверное дело. Джош, пойми: шериф не поверит нам. Я б тоже не поверил, если б был на его месте.
Друг поскреб затылок, поморгал. Хмыкнул, сплюнул:
– Ну и ладно! Мы должны хоть попытаться! Не можем же просто смолчать!
Он снова зашагал к центру города – еще решительней, чем прежде. Марек снова нагнал и одернул его.
