Элизиум, или В стране Потерянных Снов - [3]
— Что-нибудь можем сделать? Лекарства, специалисты?…
— Я плачу лучшим медикам Британии, — сказал Драко. — Хочу выписать людей с континента. В Дурмштранге есть лекарь, который видел подобное.
Он вздохнул и сел обратно в кресло.
Поттер слабенько, наигранно улыбнулся.
— Значит, надежда есть?
Драко почувствовал короткий укол ярости, зависти — все трое отпрысков Поттеров живы и здоровы, почему он, Драко Малфой, за все эти годы не сделавший ничего… ничего плохого, ничего такого, что могло рассердить покровителей волшебников, почему он, ради Мерлина? Почему не Поттер, не Уизли, не кто-то еще?
И какое право имеют они на его надежду? Так она была скупа, так беспросветно мала — милостыня нищему, два кната, закатившиеся под половицу. Драко не знал, хватит ли ему самому.
— Есть. Говорят, что это сложный случай, но зелья, ритуалы…
Он осекся, понимая, что выглядит глупо — с этими своими двумя кнатами безумной, бессмысленной надежды.
Поттер смотрел на него с состраданием, но спокойным, почти безмятежным — его лицо за годы, пока Драко не имел счастья лицезреть героя волшебного мира, как-то сумело сделаться почти непроницаемым.
У Драко осталось сильное впечатление, что Поттер — сам или у кого-то — выучился допускать наружу лишь те эмоции, какие сам хотел показать. В этом не было, впрочем, ничего артистичного. Обыкновенная выдержка человека, годами сидевшего в кабинетах Министерства Магии, а в последние пять лет — в прокуренных кабинетиках Аврориата.
Тем не менее, было сострадание, и он почувствовал такую благодарность, что едва не заплакал. Не сочувствие и не жалость — лишь молчаливое сожаление о потере, и готовность ее разделить, и ни малейшего страха. А страх Драко видел в эти дни часто, чаще, чем хотел — и в собственном отражении в зеркальце больничного туалета, и в глазах жены, и на лицах врачей, медсестер, родственников, знакомых.
Страх, имевший слишком много причин, и чаще всего ни одна из причин не касалась маленького мальчика на высокой казенной койке. Страх и облегчение. О, сколько облегчения он видел вокруг, сколько почти счастья — «слава Мерлину, все это не со мной, не с моим ребенком» — они могли бы вытатуировать фразу у себя на лбу — Драко и тогда бы не смог прочитать ее яснее.
— Ты устал? — вдруг, напрямик, безо всяких переходов, осведомился Поттер.
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю, — он слегка смутился, — ты выглядишь очень усталым. Как будто вот-вот сорвешься. Я не знаю…
— Нет, — упрямо сказал Драко. — Я чувствую себя хорошо.
— А где миссис Малфой? Астория? — с кривой улыбкой.
— Она спит. Она аппарировала домой и спит. У меня еще, — Драко взглянул на часы над койкой, — час. Может, два.
— Что-то вроде дежурства?
— Точно.
— Может быть, спустимся в кафетерий?
Немыслимо было, что он вообще это предложил.
Немыслимо и то, что Драко, подумав, согласился. Не было препирательств, и никаких доводов, вроде такого, что в любом случае обо всех изменениях в состоянии сына ему сразу же сообщат. Конечно, сообщат.
Может, ему действительно требовалась передышка, или Поттер выглядел таким… надежным, способным помолчать в эти двадцать минут, пока Драко пил бы невкусный кофе и грыз зачерствевший кекс — Драко был уверен, что так будет.
Так и было.
Они просто сидели за столиком, грязным и шатким, каждый со своей кружкой, и даже кекс был таким, как он себе представлял — безвкусным и крошащимся. Поттер не ерзал и не дергался. Драко смотрел в окно и ничего толком не видел, не слушал, только иногда, позже, вспоминал — автомобильный гудок, кусочек серого неба, ажурный полет желтого листа.
И опять — в третий раз — Поттер его удивил. Он поднял руку, подержал над липкой, в крошках, столешницей, и положил ее, очень мягко, осторожно, на ладонь Драко. Пальцы его сжались, разжались — и он убрал руку.
Прикосновение же оставалось еще несколько секунд: призрак, воспоминание, эхо.
Больше ничего.
Они встречались каждый день — одни и те же двадцать минут за горьким кофе, Драко коротко пересказывал результаты встреч с медиками, Поттер слушал, кивал, задавал какие-то незначащие вопросы.
Он как будто чувствовал, что не стоит идти дальше, что Драко всего-то и надо, чтобы кто-то слушал сбивчивые и невнятные рассказы, чтобы надежда его в эти минуты из бесплотной и невесомой становилась реальной, искренней, настоящей.
В конце ноября в Св. Мунго сдались и самые оптимистичные, и Скорпиуса перевезли домой. Комната его, оклеенная плакатами квиддичных команд, забитая сломанными и любимыми игрушками, тесная, темная (ему нравилось держать гардины задернутыми, он вообще был мальчиком с явными наклонностями к раннему, чуть напыщенному, подростковому трагизму), превратилась в обитель Спящей Красавицы — так они с Асторией называли сына.
Казалось, в этой идиотской и неуместной шутке они собрали оставшуюся в доме радость — и отдали сыну, и казалось, что, когда он очнется, то будет смеяться над ней вместе с ними.
Но пока единственным, кто улыбнулся (скорее, приподнял в улыбке уголки губ, но Драко и за это был благодарен), оказался Поттер. Опять Поттер. Удивительно, за что начинает цепляться волшебник, чтобы не сойти с ума от потери, от огромности и всесилия беды — за какие мелочи, за каких (прежде казавшихся ненужными, ничтожными даже) знакомцев.
В данный сборник вошли рассказы, написанные в самых разных жанрах. На страницах этой книги вас ждут опасности далёкого космоса, пустыни Марса, улицы пиратского Плимута, встречи с драконами и проявления мистических сил. Одни рассказы наполнены драмой, другие написаны с юмором. Некоторые из представленных работ сам автор считает лучшими в своём творческом багаже.
«На пороге» — научно-фантастическая повесть, рассказывающая о противостоянии человеческой цивилизации и таинственной космической расы, стремящейся превратить Землю в огромный полигон для реализации своих безумных идей. Человечество оказалось на пороге новой эпохи, и судьба всего мира зависит от усилий нескольких пытливых учёных, бьющихся над тайнами внеземных технологий и пытающихся познать предназначение разума. В сборник также вошли рассказы разных лет.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Что ни ночь, то русский народный праздник приходит с волшебницей-матрешкой в этот удивительный дом. Сегодня здесь зима и Святки с волшебными колядками и гаданиями в сопровождении восковой невесты. Завтра Масленица с куклой-стригушкой и скоморохами. Будет ночной гостьей и капелька-купалинка с жемчужными глазками, и другие. Какой ещё круговорот праздников ждет хозяек дома, двух сестричек-сирот Таню и Лизу? Какая тайна кроется в этом доме? И что получат девочки в дар от последней крошки-матрешки?
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор: yallooРейтинг: PG13Пейринг: СС/ГГЖанр: RomanceДисклаймер: Ничего не надо, все-любимой Роулинг!Саммари: Гермиона и Снейп. Чем жить в 26 лет, если ты все потеряла, а чем в 48, если ты все потерял. А то, что тебе предлагают — ты не можешь принять. Любовь, возникшая ниоткуда, страсть и надежда на счастье, которого могло и не быть!Комментарии: Не судите строго. Мой первый фик. Хочется, чтобы была любовь, любовь, любовь!!!Статус: Закончен.
Проснувшись одним прекрасным утром, женщина бальзаковского возраста понимает, что, кажется, она попала… Причем попала в прямом и переносном смысле слова: не приведи боже учить студентов Хогвартса!