Елизавета. Золотой век Англии - [82]
Генрих несколько раз пытался ввязать герцога Пармского в открытый бой, но безуспешно. Позже во время осады Кодбека, укрепленного города на Сене, пулевое ранение получил сам герцог Пармский. Пуля вошла в правую руку между локтем и запястьем. Испанское войско редело, рана герцога начала гноиться, и ему пришлось проявить весь свой талант, чтобы, отступая, терять как можно меньше людей. Армия Генриха постоянно следовала по пятам. В начале июня Алессандро Фарнезе достиг Нидерландов и оказался в безопасности, но через шесть месяцев умер от сердечной недостаточности[667].
Голландцы праздновали гибель герцога Пармского, запуская фейерверки и танцуя на улицах. Тем временем новый нидерландский предводитель Мориц Нассауский, заручившись поддержкой Фрэнсиса Вира, штурмовал Стенвейк. Теперь же они осаждали Гертрёйденберг в Северном Брабанте. На пути же у Генриха возникло еще одно препятствие. После отзыва из Нормандии английских войск под командованием Норриса французская армия потерпела там тяжелое поражение. Вновь возникла угроза того, что Испания вот-вот захватит всю провинцию. На просьбу вернуть войска Норриса Генрих не дождался от Елизаветы прямого ответа[668]. Лишь получив данные разведки о том, что Филипп II рассчитывает сделать Бретань владением своей дочери инфанты Изабеллы, она отправила Норриса обратно для партизанских нападений на испанские войска в районе Блаве. Солдатам наперед выплатили жалованье и предоставили все необходимое для выполнения военной миссии.
30 июня после трудных переговоров Елизавета заключила новое соглашение с королем Франции. Она обязалась прислать еще 4000 солдат, артиллерию и большое количество боеприпасов в обмен на обязательство Генриха взять на себя все расходы (примерно 3200 фунтов в неделю)[669].
Затем — как в настоящей греческой трагедии — беды следовали одна за другой. Испанские войска захватили Эперне на левом берегу Марны, закрепившись на стратегически важном рубеже. Отчаявшись вернуть город, Генрих IV поздно вечером решил выехать на разведку вдоль противоположного берега реки. Несмотря на то что приказа такого не было, Бирон последовал за ним. Пушечный залп из осажденного города навсегда лишил короля Франции одного из его лучших маршалов. Это был «тяжелейший удар из тех, что мне приходилось переживать», — писал Генрих Елизавете[670].
Весь следующий год отношения между ними были омрачены взаимным недоверием. Елизавета казалась Генриху вздорной, скупой и малодушной, она же боялась, что он никогда не выплатит свои долги. Уже тогда она подозревала, что, отвоевав себе страну и победив Лигу, он сдержит обещание, данное умирающему Генриху III, и отступится от кальвинизма.
Тем не менее она оказывала своему союзнику внешние знаки внимания: подарила свой миниатюрный портрет кисти Николаса Хиллиарда, а также шарф, якобы вышитый ее собственными руками. Он же в ответ послал королеве африканского слона, который пополнил ее тауэрский зверинец, в котором уже обитали львы, тигры и дикобраз. Слон, впрочем, оказался недешевым удовольствием: одна только кормежка обходилась в 150 фунтов в год. В итоге Елизавета вернула слона его фламандскому хозяину с тем, что он берет на себя все расходы по его содержанию, но также забирает и всю прибыль от демонстрации животного публике[671].
К весне 1593 года Елизавете оставалось лишь наблюдать со стороны, как ситуация во Франции выходит из-под ее контроля. Обширные территории в Нормандии и вокруг Парижа были разорены армиями обеих воюющих сторон. Устав от голода и непрекращающихся крестьянских восстаний, подданные Генриха мечтали о скорейшем завершении гражданской войны и воцарении мира[672].
Филипп II не мог не воспользоваться представившейся возможностью. Впервые он напрямую вмешался в политику Франции, дерзновенно посватав инфанту за старшего сына убитого герцога де Гиза. По его замыслу, Генеральные штаты должны были выбрать их королем и королевой Франции, Генрих же — как и Елизавета — будет объявлен еретиком и узурпатором[673].
Генрих решил, что с него довольно. И он видел выход из положения. В воскресенье 15 июля 1593 года, в День святого Свитуна, он торжественно отрекся от протестантизма в аббатстве Сен-Дени, которое в течение восьми столетий служило усыпальницей французских монархов. Весь в белом со свечой в руке он встал на колени у входа в хоры, откуда был сопровожден до главного алтаря архиепископом Буржа. Там он поклялся, что отныне будет жить и умрет в католической вере, после чего посетил мессу. Об обращении короля парижанам возвестил огромный костер, специально разожженный на холме Монмартр, а король объявил католическую церковь единственной истинной Церковью Божьей[674]. Однако Генрих позаботился о своих многолетних соратниках, приказав дворянам-католикам подписать специальный документ, согласно которому они не станут поднимать оружие против гугенотов. Да, многие по обе стороны религиозного раскола сочли его беспринципным, приписав ему фразу «Париж стоит мессы», после его обращения значительная часть умеренных французских католиков перестали поддерживать Лигу
