Елизавета. Золотой век Англии - [80]

Как некогда и его отчима Лестера, вернувшегося из Нидерландов, королева приняла Эссекса холодно. Однако совсем скоро она помирилась со своим беспутным фаворитом. После нескольких дней веселья и пиршеств Роберт Деверё вернулся в Дьепп, а затем воссоединился со своей армией. Однако он обнаружил, что боевой дух его войска совсем ослаб, к тому же солдат поразили болезни. К малярии, пришедшей с болотистых окраин Гурне, присоединилась дизентерия и бубонная чума. В итоге полегла половина всего войска[637]. Впрочем, были и хорошие новости: Бирон захватывал один за другим небольшие города вокруг Руана, также поговаривали, что Генрих IV закончил наконец бездельничать в Седане в Арденнах и собирается двигаться на запад. Особенно радостной была весть о том, что французский король выделил 5000 крон (1,6 млн фунтов в пересчете на современные деньги) на содержание английских солдат[638]. Ведь после того, как закончились деньги королевы, Эссексу приходилось платить солдатам из собственного кармана, а значит, его и без того немалые долги еще приумножались[639].

Желая возместить убытки, Эссекс просит у Бёрли еще людей и средств[640]. Через несколько дней он посылает в Ричмонд сэра Роджера Уильямса для представления своих планов королеве[641]. К изумлению Уильямса, Елизавета согласилась выслать еще тысячу солдат из вспомогательного войска в Нидерландах и еще четыреста пятьдесят из Англии. Королева была готова платить им жалованье в течение месяца. После краткого возвращения Эссекса она вновь уверовала в него, а перспектива успешной осады Руана смягчила ее пыл и приостановила поток оскорблений[642].

Однако осада оказалась долгой и затяжной — город не сдавался. Расположенный на пологом склоне на правом берегу делающей резкий изгиб быстроводной Сены, старый административный и судебный центр Нормандии был надежно защищен крепостным валом, глубокими рвами и внушительными башнями. Единственный въезд в город преграждали хорошо укрепленные ворота. Население же Руана насчитывало 75 000 человек (для сравнения, в Лондоне тогда проживало 186 000), многие из которых жили в фахверковых домах[643]. С 1589 года город служил неприступной цитаделью Католической лиги, к тому же недавно был восстановлен форт на близлежащем холме Сен-Катрин. Командовал обороной Андре де Бранкас, сеньор де Виллар, чей гарнизон насчитывал 6000 бойцов, имевших в своем распоряжении сорок пушек и более чем достаточное количество ядер.

Эссекс и Бирон решили начать осаду в ночь с 28 на 29 октября, под покровом темноты совершив набеги на близлежащие деревни. Бирон немного запоздал, и его войска попали под обстрел, однако к концу дня люди Эссекса благополучно расположились на холме Мон-о-Малад, к северо-западу от города, рядом с бывшим приютом для прокаженных, служившим на тот момент местом проведения ежегодной сентябрьской ярмарки[644]. Чересчур замысловатый план соорудить плавучую платформу для артиллерии с целью обстрела города с самой уязвимой стороны — со стороны реки — провалился, и солдаты Эссекса взялись за копание траншей у подножия Мон-о-Малад, откуда просматривалась дорога к городским воротам Кошуа[645]. С этой позиции удобно было бы обстреливать из мушкетов неприятеля, отважившегося на вылазку из города[646].

К вящему неудовольствию Елизаветы, Генрих к Руану не торопился. 8 ноября она надиктовала ему письмо на английском языке, которое затем перевел один из секретарей Бёрли. На следующий день она решила написать ему сама на французском — на этот раз это была укороченная и куда более яростная диатриба:

От врагов Наших Мы не ждали ничего, кроме вероломства, но если и друзья Наши ведут себя так же, то как Нам увидеть разницу? Я потрясена тем, что человек, столь нуждающийся в Нашей помощи, платит Нам фальшивой монетой. Или Вы думаете, что ввиду Моего пола Я обязана терпеть подобные поругания?[647]

Впрочем, надо сказать, что в минуты написания этого письма Генрих уже направлялся к Руану. По приезде государя Бирон и Эссекс выехали в его лагерь, находившийся на полпути между городом и Мон-Сен-Катрин, чтобы целовать его руку. На военном совете было решено сосредоточиться на атаке форта Сен-Катрин. Когда генералы разошлись, Эссекс остался отужинать с Генрихом, а заодно «много о чем потолковать». При этом все королевские советники стояли с непокрытой головой, тогда как самонадеянный граф Роберт оставался в головном уборе. Возвращаясь в Мон-о-Малад, Эссекс едва не погиб при обстреле артиллерией Лиги. Две пули пролетели прямо над его головой, «ибо тогда я ощутил как бы дуновение ветра на лице»[648].

Через неделю Эссекс отправился на вторую отчаянную встречу с Елизаветой. На этот раз королева находилась в Уайтхолле, где только что закончилась церемония закрытия празднеств, посвященных годовщине ее восшествия на престол[649]. Эссекс вновь просил денег, людей и продления своей миссии: холодная погода и болезни неизменно преследовали его войско, и солдаты уже открыто бунтовали[650].

Бёрли был не столько удивлен просьбами графа, сколько его внезапным появлением[651]. Он знал, что ради удовлетворения своих требований Эссекс преувеличивает успехи идущей осады. Тем не менее Елизавета пусть и с неохотой, но согласилась платить жалованье солдатам еще два месяца. Эссекс уверил королеву в том, что на разграблении Руана, а также перехватывая сундуки с золотом и другими ценными вещами, которые жители города сплавляют по реке, можно неплохо обогатиться. И она даже согласилась предоставить графу четыре королевских пинаса для блокады Сены