Елизавета. Золотой век Англии - [159]
В ответ Яков обещал Сесилу перспективу «прекрасного будущего». «Я направлю свои действия на воплощение моих законных надежд в жизнь с помощью Ваших советов, — тепло писал он. — Вы будто бы уже один из моих ближайших советников, человек, которому я могу всецело доверять»[1479]. Но его обещание о покровительстве имело свою цену: о мире с Испанией, которого лихорадочно и безуспешно добивалась королева в Булони, не могло быть и речи. Если мир будет заключен до того, как Яков станет королем, то его престолонаследование окажется под угрозой, ведь это откроет новую главу в обсуждении возможности восхождения на английский престол испанской инфанты и поможет Филиппу III и эрцгерцогу Альбрехту в ее продвижении[1480].
Сесил сразу же понял намек. Через несколько месяцев он будет писать Якову, что «скандал, последовавший после смерти ненасытного до войны графа Эссекса», связывают с именем его, Сесила. Отныне мира будет добиваться Кобэм, но не он[1481]. Тем временем свой ход продумывал Филипп III. Находясь под влиянием изгнанных английских католиков, он всерьез собирался содействовать тому, чтобы новой английской королевой стала испанская инфанта Изабелла, которая приходилась ему единокровной сестрой. Он был настроен категорически против Якова и не без оснований полагал, что тот состоит в заговоре с Генрихом IV и папой Климентом с целью создания союза против Испании[1482].
Его беспокойство усилилось после новостей о принятии Анной Датской католичества[1483]. Тревоги прибавляли и сообщения о том, что Генрих и Яков планируют франко-британский союз с целью передачи Испанских Нидерландов в руки нидерландских протестантов. Новость подкреплялась слухами, что Якова в этом горячо поддерживают Нидерланды, Дания и Италия (в том числе Флорентийская и Венецианская республики)[1484]. Страхи Филиппа усиливали даже совсем непримечательные на первый взгляд случаи. Однажды, собираясь на охоту, Яков надел оберег своей жены от несчастного случая. Это невинное действие вызвало у Филиппа глубокую тревогу[1485].
Полный решимости помешать Якову и любому другому претенденту на английский престол, который мог рассчитывать на поддержку французов, Филипп несколько раз консультировался с членами Государственного совета. В течение некоторого времени советники не могли прийти к единому решению, но после долгих размышлений их выбор пал на инфанту[1486].
Филипп выдвинул ее кандидатуру в феврале 1601 года[1487]. Ложку дегтя обнаружили слишком поздно, когда стало известно, что муж Изабеллы Альбрехт страдал от эректильной дисфункции. Изабелле в то время было тридцать пять лет, и она еще могла родить ребенка. Но скоро по Брюсселю поползли слухи об импотенции Альбрехта, которому на тот момент было сорок два года[1488]. Говорили, что в этом признался его духовник. Но вступление на английский престол испанской инфанты в интересах Испании должно было быть обязательно подкреплено возможностью появления наследника. Филипп слишком хорошо знал о тех проблемах, которые возникли в результате бездетного союза его отца и Марии Тюдор.
Альбрехт сам признался в своем «недостатке», стоило только Филиппу объявить о том, что Испания поддерживает решение инфанты претендовать на английский престол[1489]. Направлявшие все силы на сдерживание армии Морица Оранского, ни Альбрехт, ни Изабелла не были готовы к новой борьбе. Они хотели извлечь выгоду из своего нынешнего статуса независимых монархов, в то время как испанский Государственный совет настаивал на том, чтобы Изабелла стала новой королевой Англии, а Нидерланды вернулись в прямое подчинение Испании. Альбрехт же стремился к сближению с Яковом, который мог повлиять на решение нидерландского вопроса и обеспечить его собственную безопасность в Брюсселе[1490].
В Вальядолиде, где постепенно обосновывался двор Филиппа III, мнения в Государственном совете начали расходиться. Одни ратовали за поддержку Изабеллы, другие предлагали завоевать расположение Якова путем подкупа. Он не идеальный претендент, но, возможно, эрцгерцогу стоит отправить посланника в Эдинбург для переговоров. Это, по крайней мере, приведет Елизавету в бешенство[1491]. Если все пройдет хорошо, посланник будет заменен послом, и дипломатические отношения будут восстановлены. Один из советников предположил, что в обмен на поддержку Испании Яков мог бы отправить своего сына принца Генри учиться в Вальядолид. Неприятный сам по себе союз Англии и Шотландии мог оказаться приемлемым при условии, что управлялся бы монархом, находящимся в «заложниках» у Испании[1492].
После возможной победы испанцев в Ирландии и неудачного похода Агилы Филипп чувствовал, что не может позволить еще одному еретику взойти на трон Елизаветы. Его горячо поддерживал граф Оливарес, бывший посол Филиппа II у папы Сикста V, недавно вернувшийся в Испанию с должности вице-короля Неаполя. Заняв место в Государственном совете, Оливарес начал выступать за то, чтобы помешать Англии и Шотландии объединиться под властью протестантского короля, то есть Якова. Хорошо, если взятками удастся заставить его действовать в интересах Испании. Лучшим же решением, по мнению Оливареса, стал бы совместный с французами и папой римским выбор претендента-католика, которого затем можно навязать силой. Однако сделать это нужно так, чтобы Испания не потеряла своего лица, отказавшись поддерживать кандидатуру инфанты. Кроме того, нужно было торопиться, так как Генрих IV грозился захватить Франш-Конте и таким образом перекрыть один из главных участков так называемой испанской дороги, пролегавшей через Альпы и старые бургундские владения, по которой испанские войска направлялись защищать Южные Нидерланды от армии Морица Оранского
