Елизавета. Золотой век Англии - [151]
Как известно, монополии раздавались королевой на такие виды деятельности, как производство пива на экспорт, импорт черного изюма, производство бумаги, стекла, крахмала, бутылок, селитры и фетровых шляп. Монополисты регулировали торговлю такими товарами первой необходимости, как: соль, свинец, олово, семена аниса, уксус, тюлений и китовый жир, — а также контролировали производство дубленой кожи, обжиг угля, копчение сардин, засолку и консервацию рыбы и т. д. Среди грантов, выданных Елизаветой в качестве вознаграждения придворным, пожалованная Рэли монополия на розничную продажу вин и продажу лицензий виноторговцам, предоставленное доктору Лопесу исключительное право на импорт и продажу некоторых широко применяемых медицинских препаратов, а также выданный Эдуарду Дарси, придворному и члену Тайного совета, доставившему в Тауэр окончательные инструкции относительно казни Эссекса, грант на импорт, производство и продажу игральных карт[1392].
Выдача грантов основывалась исключительно на королевской прерогативе, а потому связанные с ними споры не могли рассматриваться рядовыми судами без согласия самой королевы. Зимой 1598 года после ряда жалоб королева приостановила действие примерно пятнадцати монополий и выразила намерение пересмотреть их условия, однако в конечном итоге никаких конкретных действий в связи с этим так и не предприняла. Более того, жалобщики были принуждены принести извинения за свое недовольство и молить королеву о прощении ввиду того, что исключительное право на выдачу грантов было «роскошнейшим из цветов в Ее венце и драгоценнейшей из жемчужин в Ее короне»[1393]. На страже интересов бенефициаров стояли тайные советники и вся Звездная палата. Так, например, незадолго до созыва парламента в 1601 году в суд по гражданским делам был подан иск о проверке законности предоставления Дарси монополии на продажу игральных карт, однако, стоило Дарси сообщить об этом Елизавете, она тут же приказала тайным советникам направить сэру Эдмунду Андерсону, главному судье палаты общин, так называемое «письмо о содействии» с приказом немедленно прекратить слушания, и рассмотрение дела завершилось, не успев начаться[1394].
Обстановка еще более накалилась, когда некоторые члены палаты общин представили проекты нового закона о монополиях и потребовали зачитать их вслух. Спикер попытался этому воспрепятствовать, однако тем самым лишь вызвал в членах палаты еще большую злость, и в конце концов одному из проектов дали зеленый свет[1395]. По заявлению Фрэнсиса Мура, юриста из Беркшира, «я не могу ни выразить словами, ни постичь сердцем все те великие беды, которые монополии навлекают на город и страну, которым я служу. Общая прибыль из-за них оседает в карманах отдельных лиц, остальных же подданных Ее Величества они ведут к нищете и загоняют в кабалу». В своей речи Мур подошел опасно близко к критике в адрес королевы: «Господин спикер, я вынужден смиренно заявить: ни одно из прошлых или нынешних деяний Ее Величества я не могу назвать более унижающим Ее достоинство или более гнусным по отношению к Ее подданным или более угрожающим интересам отечества, чем выдача этих монополий»[1396].
В поддержку Мура выступил и лондонский юрист Ричард Мартин, представитель от города Барнстапл: «Я говорю от имени города, что страдает от тяжких бед и крайней нужды, и от имени страны, на плечи которой была возложена непосильная ноша. Важнейшие для моего города и моей страны товары сосредоточены в руках этих ненасытных кровососов от государства». «Что станет с нами, — продолжал он, — если плоды нашей родной земли и ценности, созданные нашими собственными руками, оплаченные нашими потом и кровью и тяжким трудом по колено в грязи и в болотах, окажутся у нас отняты на основании распоряжений верховного правителя, которому его бедные подданные не смеют возражать?»[1397]
Эхо речи Мартина не утихало еще несколько дней. Один из старейших членов палаты общин сэр Роберт Рот, надеясь уколоть самодовольного Сесила, решил зачитать список монополий, пожалованных королевой за последние три года. Однако не успел он начать, как другой парламентарий, молодой и сообразительный юрист Уильям Хейквилл перебил его вопросом: «Хлеб тоже в списке?» И сам же ответил: «Нет, хлеба в этом списке нет, но, если мы не наведем порядок, он окажется там еще до следующего созыва парламента». После этого Сесил понял: предпринять хотя бы какие-то меры придется, и сделать это нужно быстро[1398].
Что касается Елизаветы, сильнее всего во время последней парламентской сессии ее пугало вовсе не то, что говорилось в палате общин. Ее дурное расположение духа в большей степени объяснялось тем, что во время заседания на подходах к зданию парламента началась шумная и подозрительно хорошо организованная общественная демонстрация. Сэр Эдуард Хоби, представитель от Рочестера, приходившийся Сесилу кузеном, но не состоявший при этом на службе у правительства, пожаловался на «толпы людей за дверью, заявляющих, что все они честные граждане». Эти активисты, по его словам, призывают членов парламента «проявить сочувствие к их бедам», вызванным тем, что монополисты «портят им жизнь, лишают их воли и грабят их»
