Елизавета в Мире Теней - [16]

- Так как я была товаром, меня не трогали и сносно кормили. И вот, недавно, мы причалили к этому острову починить судно и запастись провизией. Мне разрешили погулять под охраной двух флибустьеров. Я была так счастлива ходить по улочкам, по площадям, среди людей, толпившихся, шумных, свободных. На какой-то момент я совсем забыла о своём положении, мне представилось, что вот я такая же, как все они и могу идти куда глаза глядят и делать что угодно душе, петь солнцу и танцевать луне. Дышать и смеяться как когда-то могла, бегая по дикому лугу босиком, всё время оглядываясь на мать, в светлых глазах и волосах которой играли солнечные лучи. И так мне легко стало в тот миг, что песня, не из тех, что должны услаждать слух моего будущего владельца, а живая, настоящая, которую пели старшие сёстры, работая в поле, пока я в стороне уплетала морошку, и ждала, когда вечер уведёт всех домой, пролилась из моей души на незнакомую площадь. Я сидела у фонтана, и вокруг постепенно собрались люди и стали слушать. Когда я закончила, меня попросили спеть ещё, и я с удовольствием пела те песни, что помнила с детства. Так прошло полчаса, а потом мои провожатые подали знак, что пора возвращаться к кораблю. Когда мы шли по безлюдному берегу, пираты сказали что завтра мы снова пойдем на площадь, но другую и я снова должна буду петь. Сначала я не поняла для чего это нужно, но когда мы поднялись на судно, они стали рассказывать о том, как во время моего пения срезали кошельки у доверчивых горожан. Слёзы обиды и боли полились из моих глаз, и я не могла их сдержать, чтобы скрыть от этих людей, настолько чудовищно подлым был их поступок, хотя чего ожидать от разбойников. Но сама мысль о том, что я стала причиной несчастья добрых людей и соучастницей кражи, убивала меня.

И вот вчера Софию снова повели в город, и на этот раз вокруг неё было значительно больше пиратов. Она села около статуи, изображающей божество, и запела грустную песню о жизни в неволе и тоске по родным краям, которую часто пела её матушка, занимаясь починкой одежды в углу их маленькой избы. Когда же все разбойники растворились в толпе, она вскочила и помчалась в один из узких переулков. Так она сбежала от флибустьеровов, а к вечеру вышла на этот мыс и решила вернуть себе свободу. Едва ли стоит надеяться, что про неё забудут и не станут искать, а когда найдут, то и тем, кто попытается вступиться, тоже не поздоровится.

Илорен выслушал эту исповедь, не проронив ни звука. Он смотрел на профиль Софии, во всё время рассказа, отрешённо глядевшей на блестевшее море.

- Я сейчас же пойду и узнаю - не отплыли ли ещё они и попрошу, чтобы их спровадили из нашего края. В порту все меня знают и не откажут в помощи, а ты пока сиди здесь и никуда не выходи.

Первым делом он побежал на рыночную площадь, чтоб предупредить свою матушку о том, что гостью нельзя выдавать даже по секрету подружкам, которых у неё было великое множество. Просьба Софии никому не говорить, что они её видели, ещё совсем недавно не казалось такой важной, ведь ещё утром они о ней ничего не знали, а предположить, что такой прекрасной искренней девушке кто-то может желать вреда эти добрые люди не могли. Но, как не искал Илорен, он не мог найти мать. Больше всего его встревожило то, что по отдельным намёкам стало ясно, что старушка уже поделилась с кем-то новостью о гостье, разумеется под большим секретом.

Он помчался в порт и сразу приметил пиратское судно по описанию, данному Софией. Там полным ходом шла подготовка к отплытию, и надежда окрылила юношу. Начальник порта сообщил Илорену, что корабль отплывет нынче же вечером, хотя должен был сняться с якоря ещё вчера. Капитан и часть команды ушли в город по одному важному делу, но уверили его, что оно их не может задержать надолго.

Илорен был уверен, что делом этим был поиск Софии и особо тревожило то, что капитан сам пошёл с ними. Но всё же оставалась надежда, что пираты ушли не за беглянкой. Кроме того, хоть остров их был не велик и не густо населён, но всё же быстро найти желающего спрятаться нельзя. Со всеми этими новостями он побежал домой. Но там его ждала только матушка, готовившая праздничный ужин. Она радостно встретила сына, поцеловала его и объяснила отсутствие Софии:

- Когда я сегодня ходила по рыночной площади, покупая продукты, ко мне подошёл загорелый мужчина приятной наружности и поинтересовался: не видела ли я его дочь, которую зовут София. Я ответила, что не встречала, как мы и договаривались. Видел бы ты глубину его горя, когда он стал рассказывать, как сильно любит свою единственную дочь. Он говорил о том, как тяжело девочка переживает недавнюю смерть любимой матери, скончавшейся в пути. Накануне, они повздорили из-за пустяка, и София сбежала с корабля, на котором они должны плыть домой. Он подробно описал нашу гостью, её нежность и доверчивость и так он тепло говорил, слёзы стояли в его глазах. Дочка последнее, что ему осталось в жестоком мире, и я подумала как же это похоже на нас с тобой, ведь мы тоже одни друг у друга и сердце моё разорвётся, если что-то случится с тобой. "Если увидите, мою беглянку, передайте, что я не уплыву, пока не найду её". Сказав это, он повернулся и, согнувшись под бременем свалившихся на его плечи невзгод, побрёл к выходу с базара, а я глядела ему вслед, раздираемая сомнениями. Он подходил к разным людям и, видимо, говорил то же, что и мне, так как лица наших добрых горожан преисполнялись сочувствия и печали. Я ничего ему не сказала и скорей побежала домой, к Софии, передать, что отец её ищет. Когда я вошла, она ходила из угла в угол и глазки её были красны от слёз. Всё рассказав ей, я объяснила как от нас попасть к тому месту, где встретила того человека. Она побледнела, крепко обняла меня и, поблагодарив за всё, направилась к выходу. Я пошла проводить и сказать, чтоб она непременно бежала к нам, если что-нибудь случится и каково же было моё удивление, когда через дорогу от нашего дома я увидела, как отец спешит к ней, раскрыв объятия. София тихо ахнула, когда услышала, как он громко сказал ей: "доченька". Она схватилась за забор и сделала шаг назад, но, увидев меня, вышедшую вместе с ней, девочка с рыданием бросилась к своему батюшке. Ах, какая это была трогательная сцена, исполненная неподдельного чувства. Я пригласила их обоих сегодня к нам на ужин и обрадованный отец обещал прийти непременно. Он спросил Софию и она, улыбаясь сквозь непрекращающийся поток слёз, тоже дала обещание и сказала, что к вечеру будет уже совсем весела. Так, обнявшись, они уходили.