— Ну и что? — наконец сказал Кейд, раздраженный появившейся хрипотцой в голосе.
— Женщинам это дается намного проще, потому что они природой предназначены вить гнезда. — Лицо ее стало задумчивым. — Почему ты никогда не вспоминаешь о своей маме?
Он пожал плечами.
— Я не знал ее. Она погибла, когда мне было два или три года, в автомобильной катастрофе.
— Сочувствую, — сказала она, — но это многое объясняет.
— Например, почему я не могу устроить себе дом, — хмыкнул он.
— Можешь не верить, но поразмысли. Если бы не ты, никого из нас здесь бы не было. Эти парни, лишенные родительской заботы и внимания, так и не увидели бы, что дома может быть приятно, уютно.
И не только они, подумал он. Это ранчо стало напоминать семейное гнездышко, в котором он тоже не прочь поселиться. Но, напомнил он себе, все это временно. Когда на исходе лета она уедет, некому уже будет вдохнуть жизнь в это место.
— Опять все упрощаешь, — пробурчал он.
— Все дело в твоем отношении. Ты можешь остаться наблюдателем, а можешь помочь участием. Дорогу осилит идущий. — Она быстро виновато взглянула на него. — Опять смахивает на проповедь? Я не хотела, не собираюсь читать тебе лекции. — Она торжественно подняла вверх руку. — Клянусь.
Он улыбнулся.
— Жду, когда же ты забудешь, что работаешь учителем, но, видно, так и не дождусь.
— Извини, Кейд. Ты останавливай меня сразу.
— Ты говоришь разумные вещи. Но чем я-то могу помочь? Мне нечего дать.
Она быстро развернулась, непроизвольно сделала шаг к нему и пристально посмотрела на него.
— Тебе есть что дать, — серьезно сказала она. — Ты многому можешь научить их. Причем тебе не надо специально ничего делать, только позволить ребятам быть рядом с тобой. Это уже будет пример для них.
— О нет, — он отрицательно замотал головой. — Ни в коем случае. Плохой из меня пример.
— Я не понимаю, почему ты так упорно считаешь себя плохим, — покачала она головой, кладя свою руку поверх его.
Кейд вздрогнул. В вечернем воздухе стояла приятная прохлада, но ему стало жарко. Не отдавая себе отчета в действиях, он обнял ее за талию и привлек к себе, потом наклонил лицо к ее лицу и тронул губами ее губы. Какие они мягкие и, приникая, как бы растворяются в его поцелуе. Он провел рукой по шелковистым волосам женщины и прижал ее к себе.
Она вздохнула, и этот легкий вздох усилил его растущее желание. Он обвел ее губы языком и погрузил его внутрь, в манящее тепло рта.
Вот мой дом.
Пи Джей обхватила одной рукой его плечо, а другой обняла за шею. Он учащенно задышал, сердце забилось, как у пущенной вскачь лошади. Прикосновения ее груди вызывали усиленный ток крови по всему его телу. Хотелось целовать ее бесконечно, но вдруг открылась дверь на крыльцо.
— Мамочка?
Они резко отпрянули друг от друга.
— Ч-что случилось, Эми? — спросила Пи Джей, проводя рукой по трепещущим губам.
Кейд услышал, как дрожит ее голос, и погрузился в блаженство. Этот поцелуй не только его лишил покоя.
— Мы доиграли, мамочка. Теперь можешь вступить в игру.
— Хорошо. Скажи мальчикам, я иду. — Когда дверь закрылась, она глубоко вздохнула и подняла на него глаза. — Прикажешь забыть и этот поцелуй?
— Нет.
— Хорошо. Не буду сейчас ничего говорить, чтобы не обвинил меня во лжи.
И она пошла в дом.
Он улыбнулся ей вслед. Ну кто может назвать миссис Ходячую Добродетель лгунишкой?
— Эмили? — Пи Джей шла по конюшне, и с каждым шагом беспокойство ее росло.
Только вчера вечером казалось, что они справились с подростковым конфликтом, утро прошло на удивление нормально. Может, она слишком рано порадовалась?
Пи Джей давно не видела свою малышку. После обеда она была занята приготовлением десерта к ужину, когда ворвалась Эмили. Из ее запыхавшейся речи Пи Джей поняла только, что Кейд послал девочку за разрешением пойти с ним к лошадям. Пи Джей поставила дочери условие не отходить от Кейда ни на шаг. С тех пор прошло уже много времени, но они не возвращались.
— Эмили? Где ты? — звала она, останавливаясь, чтобы услышать, не донесется ли откуда-нибудь голосок дочери, и продолжала путь, ускоряя шаг. Она шла мимо денников и видела, что все они, кроме двух, пусты. Странно, подумала она. Лошадей регулярно выводят на тренировки, но не всех же одновременно. Выйдя наконец из сумерек конюшни в загон, она вдруг ослепла от яркого солнца. Вернув через несколько мгновений ясность зрения, она снова зажмурила глаза, думая, что ей мерещится увиденное. Трое подростков вместе с ее дочерью сидели на лошадях, двигаясь по кругу в центре огороженной площадки. Кейд шел рядом с Эмили, которая ехала на Леди. Пи Джей еще никогда не видела такого счастливого выражения на лице дочери. Радость захлестнула ее.
Марк, Тодд и Стив были очень возбуждены. Пи Джей видела, что они всячески пытаются скрыть свое волнение, но горящие глаза выдавали их.
Эмили заметила ее.
— Привет, мамочка!
— Привет, малышка, — крикнула она.
Мальчики тоже замахали и громкими криками приветствовали ее, затем сосредоточились на езде.
Кейд положил руку на холку Леди.
— Помнишь, как учил тебя останавливаться? — спросил он Эмили.
Она кивнула и мягко потянула на себя повод, который сжимала в кулачке левой руки. Животное послушно остановилось.
