Ели халву, да горько во рту - [51]

– Кто мог заставить вашу жену играть роль призрака?

– Не знаю-с. Спросите у неё-с!

– Увы, ничего кроме бессвязного бреда мы от неё добиться не можем.

– Так причём здесь я?! – взорвался Лыняев.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Елизавета Борисовна в сопровождении доктора Жигамонта.

– Вы закончили? – спросила она Немировского.

– На данный момент, да, – кивнул следователь.

– Отлично, – княгиня подошла вплотную к Лыняеву и, не дав ему подняться, заговорила низким голосом: – Сейчас я тебя огорчу, Архип Никодимович.

– Увольняете, ваше сиятельство?

– Это, само собой. Правда, не раньше, чем будет доказана твоя невиновность, и найдена тебе замена. Я о другом.

– О чём же?

– Опростоволосился ты, голубчик! Как последний простофиля, опростоволосился! Неужели ты думал, Лыняев, что я настолько глупа, что не знаю, сколько ты воруешь у меня? Что Боря смог всё высчитать, а я – нет?

Архип Никодимович побледнел:

– Так вы знали?..

– Каждую копейку, которую ты украл у меня! – злорадно сообщила Олицкая, нагнувшись к самому лицу управляющего. – Катя мне передала Борины бумаги. Рьян дю нуво пур муа!²⁴ Боря просто блефовал, а ты попался на его блеф.

– Гнида… Волчья сыть… – прошипел Лыняев. – Вот, теперь бы я его точно убил…

Оставшись наедине с Георгием Павловичем, Немировский медленно опустился за стол и, сомкнув пальцы рук, глубоко вздохнул.

– Что скажете, Николай Степанович? – спросил Жигамонт, рассеянно листая газету.

– Лыняев не убийца, – ответил следователь. – Слишком сложная и изощрённая месть для мелкого жулика, каковым он является. К тому же князь Антон вовсе выпадает из хрупкой схемы, в которой убийцей мог оказаться он. Одно меня радует, дочь купца Данилова исчезла той же ночью, что и наш князь Володя, значит, они уехали вместе, и можно надеяться, что хоть он теперь вне опасности.

– Как неожиданно любовь иногда вторгается в наши логические построения, не правда ли? У меня был пациент, которому все врачи предсказали не более полугода жизни. А он взял да влюбился, и, представьте, прошло уже десять лет, а он жив и здоров.

– Тоже бывает…

– А не кажется вам странным, что Володя исчез в ту же ночь, когда погиб его дядя?

– Мне многое кажется странным, любезный доктор. Но вряд ли этот едва оперившийся птенец мог разыграть такой спектакль с несчастной Лыняевой. Он и не бывал у неё, как следует из всех показаний.

– Кто же в таком случае остаётся? – Жигамонт захлопнул газету. – Отец Андроник? К нему Евдокия Яковлевна особенно тянулась. Он часто бывал у неё, исповедовал. Пожалуй, никто не имел большего влияния на душу этой несчастной, чем он.

– А каков мотив?

Георгий Павлович развёл руками:

– Не имею представления.

– Вот, и я не знаю. Поймите, доктор, мало одной возможности совершения преступления. Нужны улики. Не могу же я прийти к человеку, не имея никаких ровным счётом доказательств, и спросить его в лоб: «Батюшка, не вы ли, часом, убили четырёх человек?» А если, тем более, это не он? – Немировский хлопнул ладонями по поручням кресла. – Экая аримурия выходит… Ничегошеньки не вытанцовывается!

– Если не Лыняев, не отец Андроник, то кто?

Николай Степанович поскрёб кончик носа, порылся во внутреннем кармане сюртука, извлёк оттуда бумажный свёрток и развернул. В нём оказался окурок.

– Посмотрите, доктор.

– Это тот самый, что вы подобрали под окном Владимира Александровича?

– Нет, доктор, – Немировский прищурил глаз и извлёк другой свёрток с точно таким же окурком. – Не нужно быть экспертом, чтобы определить, что они одинаковы, не правда ли, Георгий Павлович?

– Где вы подобрали второй? – осведомился Жигамонт.

– Ваш местный коллега очень много курил, пока осматривал пострадавших при пожаре.

– Амелин?! – поразился доктор.

– Ну, не ужасайтесь так, право слово. Окурки эти, ровным счётом, ничего не значат. Совсем необязательно, чтобы он один курил такие папиросы. Это во-первых.

– А во-вторых?

– Во-вторых, окурок могли подбросить, чтобы пустить нас по ложному следу. Правда, есть ещё одна деталь не в пользу господина Амелина.

– Какая?

– Вы говорили, что за обедом Каверзин пил какие-то пилюли, которых вы затем при нём не обнаружили, я не путаю?

– Всё так.

– Доктор, мы с вами исходили из того, что кто-то подсыпал яд в бокал с вином. А что если яд был как раз в этих пилюлях? А откуда мог взять такие пилюли человек, у которого пошаливает сердце? Вероятно, он принимал их по назначению врача.

– Каверзин часто бывал в городе, ему вполне могли прописать их там.

– Могли, могли… – устало вздохнул Немировский, поднимаясь. – И путанное же дельце нам с вами досталось. Но, чёрт меня возьми, преинтереснейшее! – следователь потёр руки и улыбнулся. – Не унывайте, Георгий Павлыч, мы ещё всех выведем здесь на чистую воду! Клянусь своими сединами, чистеньких в этих стенах найдётся очень мало. Каждый прячет свой скелет в шкафу, а нам с вами надобно найти ключи или же отмычку к замкам этих шкафов, и когда все они будут распахнуты, то и кончатся все тайны Мадридского двора.

– Признаюсь вам, Николай Степанович, у меня одно желание – скорее выпутаться из этого дела, – сказал Жигамонт, барабаня набалдашником трости по столу. – Я не хочу знать чужих тайн, я не верю в то, что все в этом доме во что-то замешаны, в то, что священник способен на такие страшные преступления…