– Я вижу её! – ахнула Розмари. – Упыриху-то!
– Нужно предупредить Мартина! – Орсон вскочил, опрокинув лавку, вступил ногой в корзинку с пирогами, неловко взмахнул руками и упал, сметая на пол горящие свечи. Одна из вышитых салфеток вспыхнула, и Розмари принялась тушить её медовухой.
Элмерик сморгнул от неожиданности, потеряв сосредоточение: истинное зрение ушло. Остались метель, ночная тьма, густой туман и до невозможности красивая, пробуждающая плотские желания лианнан ши – самое манящее и опаснейшее создание из младших фейри. Она выпустила длинные когти, готовясь нанести удар. Бард заорал в ужасе, понимая, что никто на улице не услышит этого крика, но… Мартин обернулся.
Дальнейшее же стало полной неожиданностью: лианнан ши отступила на несколько шагов и склонилась перед чародеем, признавая его превосходство.
О чём они говорили, Элмерик разобрать не мог, сколько ни силился прочитать по губам, – слишком уж далеко было. Наверное, дева просила прощения за грубость. Мартин наступал и с напором требовал чего-то: может, ответа, а может, подчинения. Лианнан ши чуть ли не со слезами на глазах умоляла, но он настаивал.
– Что за шутки? – Орсон наконец поднялся и, нахмурившись, уставился за окно. – Они там договариваются?
– Я вижу то же, что и ты, – огрызнулся бард, хватаясь за чехол с флейтой. – Хочешь – спустись и посмотри поближе.
Лианнан ши опять поклонилась: кажется, Мартину удалось её в чём-то убедить.
– А это не опасно-то? – протянула Розмари и сама же хлопнула себя по губам. – Ой, ну что я такое несу-то! Конечно же опасно. Но мы не должны бояться-то. Иначе какие ж мы Соколы?
– Он обещал всё объяснить завтра… – Орсон осёкся, завидев, как лианнан ши, подобрав юбки, бросилась бежать, а Мартин припустил следом. На снегу остались фонарь и клетчатый плед, потерянные в спешке. Спустя миг и беглянка, и преследователь уже скрылись из виду.
– Скорее, за ними! – Бард подхватил бутыль с зельем, скатываясь вниз по шаткой чердачной лестнице и на ходу вытаскивая флейту из поясного чехла.
Дурнота вернулась, нахлынув удушливой волной, вместе с ощущением липкого чужого присутствия – как тогда, в заточении, только намного хуже. Невесть откуда взявшийся холодный ветер ударил в лицо, взъерошил волосы, и сердце сжалось от предчувствия неминуемой беды. Всё вокруг стало серым и безжизненным, звуки стихли. Воздух будто превратился в смолу: беги – не беги, а вязнешь, словно муха в янтаре.
Он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем до его ушей, будто бы набитых ватой, донёсся протяжный женский вопль, полный отчаяния. Кричали не снаружи, а в доме, в соседнем крыле. Мгновением позже краски и звуки вернулись, но холод остался, и даже стены обындевели. А Элмерик, леденея от ужаса, узнал голос. Вне всяких сомнений, кричала Брендалин.
Краски вернулись в этот мир, и время пошло своим чередом, но всё равно слишком медленно… Как ни старайся, а всё же не сможешь бежать впереди собственных мыслей. Оставалось лишь молиться всем богам, чтобы те не допустили непоправимого. Только бы успеть!
Элмерик на ходу вытащил зубами пробку и собрался было отпить глоток зелья, но бутыль выскользнула из рук. Раздался звон, брызнули осколки. Ох… час от часу не легче! Впору было взвыть от досады, что оставил друзей без истинного зрения и все усилия Брендалин пошли прахом, но на это совсем не было времени.
Коридор, что вёл в соседнее крыло дома, неожиданно оказался заперт. Толкнувшись в тяжёлую дверь, бард заорал от отчаяния и схватился за ушибленный локоть, а потом снова заколотил по отполированному дереву, сбивая кулаки.
– Брендалин!!!
В ответ донеслось:
– Я здесь! На помощь, скорее!
Надежда вспыхнула с новой силой: его любимая была жива, она боролась совсем рядом. И Элмерику во что бы то ни стало нужно было пробиться к ней.
– Дай-ка я, – прогремел над ухом Орсон, отодвигая барда в сторону.
Здоровяк надавил на дверь плечом – и та, жалобно скрипнув, слетела с петель.
Элмерик рванул вверх по ступеням, которые вели к библиотеке, откуда доносились мольбы о помощи. Леденящий ветер обжигал лицо и несколько раз сбивал его с ног, заставляя скатиться вниз, – кто-то очень могущественный не желал, чтобы подмога подоспела вовремя. Но бард вставал, сжимал зубы и упрямо шёл вперёд, изо всех сил цепляясь изодранными ладонями за перила. Орсон каким-то непостижимым образом всё ещё оставался на ногах, а вот Розмари уже не шла, а почти что ползла по ступеням.
– Нет! Пожалуйста, не надо! – раздался полный ужаса крик Брендалин.
От нового порыва ледяного урагана в глазах у Элмерика потемнело, колени подогнулись, дыхание перехватило, а амулет – подарок Розмари – не просто оборвался, а рассыпался пеплом, больно опалив шею. В этот же миг падавшего навзничь барда подхватил Орсон, поставил на ноги и подтолкнул в спину, не давая отступить.
Наконец все трое оказались прямо у двери, что вела в библиотеку. Зловещий ветер утих, как и гул в ушах, и Элмерик, холодея, понял: всё закончилось. Истинное зрение уже не понадобится. И флейта тоже. Они не успели…
Он рванул дверь на себя, готовясь к самому худшему, и выдохнул с облегчением, сразу же увидев Брендалин. Живую.
