Эльфийская стража - [28]

– Вы согласились, – пожал плечами Лемех. – Ряд всегда окончить можно.

– Не такой, – скривился эльф с гримасой застарелой, почти привычной боли. Впрочем, за болью пряталась и гордость.

– Не про вас речь, – Лемех прикончил «яблоко» или как там оно звалось поэльфийски. – А про нас. Про наших детей, про моих сынов, про Зарёнку. И про тех, кого она спалила. Живьём, – щека хуторянина опасно дёрнулась, голос сделался низким. – Спалила и к вам улепетнула.

– Лемех. Ты ничего не видел? Ничего не понял? Niggurul – шутка?

– Ниггурул?

– Чёрное место, – нетерпеливо перебил эльф. – То, где мы были.

– И что? Зачем вам люди?

– Не прикидывайся дурнем, – сквозь зубы процедил эльф. – Забыл тех Гончих на твоём дворе? Нужна была вся магия Борозды и холодное железо, выкованное руками людей, чтобы одолеть их. Таков теперь порядок вещей. Ход звёзд меняется, как говорят наши наблюдающие за небом, меняются и заклятия.

– Холодное железо, как ты говоришь, нетрудно купить. Сам признавался, золота у вас много, девать некуда. Людито зачем?

– Холодное железо хорошо лишь в человеческих руках, Лемех. Для тебя это новость? Некоторые виды магии работают только в некоторых условиях. Да, нам в Зачарованном Лесу тоже было трудно с этим примириться. Мы, вековечные воители, стражи покоя и тишины, поставленные сюда силами, о которых ты, Лемех, никогда не слыхал и едва ли услышишь, – чегото не можем! Нуждаемся в людях… эээ… лишённых мудрости, краткоживущих, грубых и неотёсанных. Для многих это оказалось… слишком сильным потрясением.

– Должен ли я растаять от умиления с жалостью, Полночь? – почти прорычал хуторянин. – Должен я тут слёзы проливать над вашей горестной судьбинушкой? А может, ты для начала прольёшь? Над теми отцами, которых ваши стрелы достали? Над теми детьми, что осиротели? Над бабами, что вдовыми остались? А, Полночь? Может, их для начала пожалеешь, бессмертный?

– Месяц уже убил бы тебя, Лемех.

– Если только в спину, потому как лицом к лицу, с мечом супротив моего топора – штаны б он обмочил, а не убил! – рявкнул хуторянин.

– Лемех, – вздохнул Полночь, опуская глаза. – Да. Может быть. Ты бы не отступил. Но он бы убил тебя, сомнений нет. Лук бьёт дальше, чем рубит топор. Это не вопрос храбрости или воинского умения. Как день светлее ночи, а солнце ярче луны, так и лук бьёт дальше, чем рубит топор. Нам не о чем спорить.

– Нет, есть. Мои сыновья.

Найда слегка тявкнула, словно поддерживая. В Зачарованном Лесу она старалась ничего не говорить – боялась, что подслушают?

– Мои сыновья, Полночь. Я пришёл за своими сыновьями.

Эльф отвернулся. На лице его читалась настоящая, неподдельная боль.

– Лемех… не считай меня чудовищем. Я никогда не был отцом, я… – он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, – не был сочтён достойным. Но я понимаю тебя. Вот почему хотел уговорить… хотя Месяц полагает, что лучшим решением стала бы стрела в спину.

– Трус, – прорычал Лемех.

– Он не трус, – устало сказал Полночь.

– У него нет чести. В спину бить у нас – «Весельчаков» то есть – всегда почиталось последним делом.

– Ему наплевать, Лемех. Главное – чтобы жил Лес, чтобы не рос Niggurul, а остальное всё значения не имеет. И он не трус. Но речь сейчас не о нём. Я хотел уговорить, убедить именно тебя, а за тобой потянулись бы остальные. Видишь, насколько я откровенен?

– Ерунду ты несёшь, Полночь. Если тебе нужны люди, найми какуюнибудь Вольную роту. Хоть тех же «Бесшабашных», они, я слыхал, на югах околачивались. С превеликим удовольствием возьмутся, скажем, на год. А потом и другие захотят.

– Совсем ума лишился, Лемех! – рассердился эльф. – Почему на нас инквизиция косо смотрит, Княжгород подстрекая на нас походом идти? Почему даже сородичиэльфы косятся? Думаешь, если слухи пойдут, что в Зачарованном Лесу такой ужас кроется, всем нам лучше будет? Потомуто нам и нужны были местные, кто понимает.

Лемех промолчал. Проклятый эльф оказался не так уж неразумен.

– Ты увидишь и Гриню, и Аришу. Но тебя расстроит эта встреча. Им мил Лес, а не прежняя жизнь.

– Почему? – в упор спросил Лемех. – Почему мил Лес? Потому что Борозда им головы задурила? А сама, кстати, не показывается? Отчего?

– Борозда ещё слишком слаба, – сердито отозвался Полночь. – Что бы там ни болтали люди, раны у нас, эльфов, не заживают в одну ночь.

– Я сыновей увижу или нет?

Эльф ответил не сразу. Сидел с непроницаемонеподвижным лицом, глядя себе на переплетённые пальцы.

– Ты в самом сердце Зачарованного Леса, Лемех. И в нашей власти.

Бывший наёмник усмехнулся.

– Не веришь ты в людей, Полночь. И не знаешь ты их.

– Верю и знаю! – сердито отрезал эльф. – Иначе не говорил бы с тобой и не звал бы в Стражу. Но сейчас… будь благоразумен, Лемех. Тебя огорчит то, что ты увидишь. Твои сыны, повернувшиеся спиной к твоему делу… хутору… к дому, который ты строил не один год… А я, что б ты обо мне ни думал, не хочу тебе никакого зла.

– Тогда помоги избыть то, что сотворили другие. Помоги избавиться от заклятия Борозды, – Лемех приподнялся, взгляд его прожигал. – Помоги вернуть моих парней!

– А что мне с того? – бледно усмехнулся Полночь. – Ты за них в Стражу вступишь?