Елена Блаватская - [36]

…В конце концов если нужно доказательство, что человек не есть животное, что в нем есть душа, которая не может быть объяснена каким-нибудь материальным происхождением, то Блавацкая может служить этому отличным доказательством: в ней, несомненно, был дух, совершенно независимый от ее физического или физиологического существования. Вопрос только в том, каков был этот дух, а если встать на точку зрения представления о загробной жизни, что она делится на ад, чистилище и рай, то весь вопрос только в том, из какой именно части вышел тот дух, который поселился в Блавацкой на время ее земной жизни»[1].

ПЕРВЫЕ ШАГИ К ОККУЛЬТНОЙ ВЛАСТИ

Перелом

Из Александрии в октябре 1871 года Елена Петровна приехала в Каир, в котором не была больше двадцати лет. Ее сердце утомилось и очерствело от общения с обыкновенными живыми людьми. Она приступала к осуществлению своих замыслов — наладить связь с недосягаемым миром древних богов, мудрецов и покойников.

У египтян сохранились мифы, относящиеся к достопамятной эпохе атлантов. Она должна была ознакомиться с учениями различных жреческих школ, особенно ее интересовала богиня Изида, отличающаяся необычной мудростью. Эта богиня превосходила всех богов силой своего чародейства.

Елена Петровна поверила в свою путеводную звезду. Ее звездой стала Венера, она же Люцифер, она же Урусвати, утренняя звезда, демоническая посредница между ночью и днем, мраком и светом, стоящая неусыпным стражем у могильных врат, лицом — к живым, затылком — к мертвым.

Елена Петровна совершенно не узнала Каира. Много новых зданий было построено, еще больше строилось. Повсюду слышался шаркающий звук разгуливающих по доскам рубанков, сухой перестук молотков. Плескались и журчали фонтаны, на улицах и бульварах было множество белых людей, преимущественно англичан и французов. Кроме туристов Каир заполонила целая армия инженеров и рабочих Суэцкого канала. Эти специфические пилигримы нуждались в своих пророках, гадалках и ясновидящих.

Елена Петровна возобновила старые знакомства, прежде всего с кудесником и ясновидящим Паоло Ментамоном, а также обзавелась новыми: близко сошлась с женщиной-медиумом, француженкой мадам Себир; завела дружбу с эксцентричной Лидией Пашковской, неутомимой русской путешественницей, исследовательницей Верхнего Нила, время от времени отсылающей свои статьи в «Фигаро» (тогда-то, быть может, в ее сознание запала мысль начать самой писать для газет); прочно привязала к себе молодую Эмму Каттинг из Леванта, англичанку по происхождению.

В компании трех экстравагантных дам Елена Петровна Блаватская проводила в Каире время, общалась с русскими дипломатами.

В Каире она с энтузиазмом принялась за организацию Общества по исследованию спиритических феноменов, в этом ей активно помогала мадам Себир. Титаническими усилиями Елена Петровна в конце концов организовала какое-то подобие Общества, ей удалось даже собрать значительную сумму денег.

К несчастью, все дело испортила мадам Себир, ее подвела недостаточная опытность в проведении трюков, отсутствие необходимой «ловкости рук». Члены Общества обнаружили муляж появлявшейся в полумраке длани призрака. Ею оказалась набитая ватой перчатка, подвешенная к потолку и управляемая веревочками. Пришлось вернуть разгневанным джентльменам и дамам их деньги. Таким образом была посрамлена теория французского метафизика Аллана Кордека, согласно которой душа умершего превращается в дух и заявляет о себе посредством медиумов (именно через них передаются сообщения с того света).

Разумеется, Елена Петровна не имела к этому отвратительному событию никакого отношения, о чем тут же публично оповестила многих. В письме к тете Надежде Блаватская живописала случившееся в присущей ей драматически-ернической манере, всю вину переложив на мадам Себир. По ее версии, один из обманутых членов Общества, грек по национальности, во время завтрака ворвался к ней с пистолетом и угрожал пристрелить. Но только после того, как она закончит утреннюю трапезу, — это был воспитанный человек, настоящий джентльмен. К счастью, уверяла она тетю, ей удалось его обезоружить, и в настоящее время он находится в сумасшедшем доме.

Вряд ли этот устрашающий эпизод в действительности имел место, но дурная слава уже витала над ней, словно мстительный призрак, и требовались новые усилия, новые неожиданные решения, чтобы, не обращая внимания на неудачи, продолжать начатое дело.

Ее жизнь в Каире не напоминала, как прежде, волшебную восточную сказку. Всю зиму 1872 года она перебивалась с хлеба на воду и сомневалась, дотянет ли до весны. Ее спасла беззаветная преданность Эммы Каттинг, которая занимала для нее деньги.

Эмма стала ее закадычной подругой, испытывая к ней, по-видимому, самые сильные чувства. Очерствевшая душа Елены Петровны опять оживала. Эмма Каттинг доказала ей, что еще существуют на земле сердобольные люди, всегда готовые по неизвестным причинам и без корыстных целей прийти на помощь.

Елена Петровна охотно изливала перед Эммой душу. Ей больше некому было довериться, не на кого положиться.

Эмма Каттинг терпеливо выслушивала подругу, узнавая много нового о ее жизни. Казалось, что Блаватская раскрыла перед ней все свои тайны. Обнажилась до самого основания.