Электрический остров - [15]

Прежде всего досталось Нине. Она накрывала на стол, а муж мрачно рассматривал квартиру. Двери из столовой в спальню и в кухню были открыты, и Андрей мог, оторвавшись от созерцания книжного шкафа, полки которого были еще пусты, осмотреть и посуд­ный шкафчик в кухне, и две кровати, и студенческую тумбочку между ними в спальне. И хотя это была его собственная квартира, ему казалось что получил он ее незаконно.

Ну конечно, опять он вспомнил Далматова. Это ведь секретарь обкома сказал, что сидят на острове ученые, тратят миллионы, а предложили пока только то, до чего, пожалуй, любой председатель колхоза и сам додумается, дай ему ток и моторы.

— Ты уже приступила к работе, Нина?

Нина разливала огненно-красный борщ по тарел­кам. Она подала тарелку и испытующе взглянула на мужа. В вопросе его, таком обычном, слышалось странное волнение.

— Да,— ответила она,

— Ну и как?

— Завтра обложусь фолиантами отчетов за год, и ты меня не дозовешься. Считай, что я умерла для раз­влечений месяца на три по крайней мере. Я заглянула в один отчет и вижу, что, при всей моей гениальности, утону в нем с головой.

— Это ничего, — Орленов облегченно вздохнул: хоть один из них уже начал работать! — Когда ты мне понадобишься, я вытащу тебя за волосы. Лучший приём дли спасения утопающих.

Она тоже вздохнула, но по другой причине. Ан­дрей — странный человек. Он до сих пор думает, будто она не умеет понять его настроения. А она уже по тону вопроса чувствовала, что он переживает сейчас пору сомнений. Ему неприятно, что надо ждать Улыбышева. Он готов нырнуть в дебри науки, засучив рукава взяться за конструкцию, а сигнала все нет. «Так вот я тебе задам перцу, чтобы ты не ослож­нял жизни другим своей излишней чувствитель­ностью!»

— Между прочим, Орич и Велигина тоже начали работу. Они даже посмеивались над тем, что наш кандидат все еще отдыхает.

Она сейчас же пожалела, что осмелилась пошу­тить. Андрей ничего не сказал, но лицо его помрач­нело. Тогда она поторопилась утешить его.

— Никто ведь не мешает тебе заняться своей те­мой,— сказала она. — А то вдруг Улыбышев за­стрянет в районе будущих испытаний трактора до осени?

— Умница!— воодушевляясь, воскликнул Ан­дрей.— Завтра же я тоже утоплюсь. Но уж так, что ты и не вытащишь!

— Какой же подать сигнал, если захочется тебя увидеть?

—Наклонись над моей пещерой и постучи в стенку. Вода передает звуки в триста раз быстрее, чем воздух. Может быть, я вынырну!

Она знала, как редко и с каким трудом Андрей отрывается от своей работы, и покачала головой. Вот и окончился отдых. Теперь Андрей замкнется в своей лаборатории, и разве только пушечной пальбой можно будет вызвать его. Она оказала:

— Поклянись только в одном, что ты придешь на вечеринку, которую я устраиваю по поводу новоселья. Надо же познакомиться с людьми, которые работают рядом с тобой.

Это была идея Райчилина — устроить новоселье. Заместитель директора был опытным человеком и знал, что легче всего новички сближаются с коллективом за столом. Андрей подавил краткий приступ недо­вольства, сам он предпочитал знакомиться на работе, и пообещал:

— Если уж гостям в самом деле захочется посмот­реть на хозяина, я приду.

С этого дня он был занят с утра до позднего ве­чера. Нина была права, незачем было ему ждать ди­ректора, тема его работы ясна, ее не надо утверждать на Ученом совете. Если Улыбышев и предложит еще что-нибудь дополнительно, все равно создание при­бора для управления передвижной электростанцией на расстоянии останется главным его делом! Надо заканчивать оборудование лаборатории и приниматься за конструкцию.

И вот он закончил все подготовительные работы и с удовольствием оглядел свое маленькое царство.

Многожильный кабель в восемьсот метров длиной лежал в поле, извиваясь змеей. Змея эта выскользнула из окна лаборатории и уползла к горизонту, там по­вернула обратно и, вернувшись к зданию, забралась в него снова через другое окно. Голова ее присосалась к щиту управления, а хвост — к электромотору, кото­рый заменял мотор трактора. В этом длинном, упру­гом кабеле, покрытом полосатой оплеткой, своим ри­сунком напоминавшей узор змеиной кожи, как только понадобится, будет бушевать могучая энергия. Орле­нов с некоторым страхом поглядывал на змею. Он не забыл того случая, когда Мерефин толкнул фашист­ского электрика на вскрытый провод такого кабеля.

Впрочем, страх быстро уходил, и он снова и снова задумывался о будущей работе. Но все же Орленов повесил привычную табличку с перекрещенными ко­стями и черепом на дверях своей лаборатории и рас­ставил на колышках такие же таблички по всему про­тяжению кабеля. Нельзя искушать детей, даже если они с бородами. Пусть остерегаются.

Когда Орленов пришел сюда две недели назад, лаборатория была почти пустой. Голые стены, розетки для подключения к электросети обычного напряжения и вводы с предохранителями для тока высокого напря­жения, краны водопровода вдоль одной стены ком­наты, защитная решетка в углу для наблюдателя на время проведения опасных опытов с электриче­ством, — вот и все, что здесь было. Остальное — то, что есть сейчас, — дело рук самого исследователя. Это он поставил и смонтировал все аппараты и изме­рительные приборы, которые глядели на него лунооб­разными ликами, подмаргивая цифирками и покачи­вая усиками стрелок. Он же установил светящиеся экраны осциллографов и протянул газосветные труб­ки. Десятки самописцев — кляузников и доносчи­ков — готовы были записать каждое изменение в силе и напряжении тока. А в лабораторию можно было ввести ток силой до сотен и тысяч ампер и огромного напряжения. И его приборы точно будут сигнализировать о том, как ведет себя электричество. Мрамор и стекло, никель и бронза придавали лабора­тории необычно торжественный и в то же время пре­достерегающий вид.