Элегия эллическая. Избранные стихотворения - [24]
Шрифт
Интервал
Когда вдруг тихо скажет прибаутку…
Что борода — седая трын-трава…
А ты под лампы траурную копоть,
Ты жаждешь языком нащупать шепот
В горячей сладостной слюне слова…
Метелица уж больше не кадит
Язычеству, которое блистает…
Дамоклова сосулька нависает
И блеском затаившимся грозит….
И лунного сияния тот свет
Сливается с волшебным этим светом …
И дивный сладкий скрип в сверканьи этом
Сокрыт, замерз… Все нет ее… Все нет…
И улица молчит, как этот свет …
И на углу – из окон желто-мутных,
Из окон чайной – плёском поминутным
Выплескивался мутно-желтый свет…
Что мучаешься ты ведь все обман –
Ведь молодость проходит раньше бедер,
Ведь отчество стареет раньше, Федор,
Ведь не стареет лишь один туман…
Она молчит, не смотрит на луну,
И видит свет, что выплеснут из чайной,
И ежели придет, рукой отчайной
Рванув звонок, как ржавую струну, —
Ты выбежишь, все двери отворив,
Она пройдет, не дав себя под локоть,
И свет иконного кровоподтека…
Кумиром… озарится… сотворив…
И в миг, когда скользнет ее платок,
С плеча скользнет, и со спины, со стана,
Ты скажешь ей — я на колени встану
И раздавлю последний лепесток…
Последний лепесток я раздавлю
Или своими нежными стопами
Встань на него, покрытая шипами, —
Я кровь свою на тех шипах люблю…
…………………………………………….
…Темнеет мел и уголь посветлел…
Дыхание, объятое тисками,
Он грудь себе сжимал двумя руками —
Есть астма чтенья — ею он болел…
Всю ночь бессонную опять читал
И первый том к утру закончил «Братьев»…
И, наконец, зевая, как распятье, —
Раскинув руки, он над книгой встал…
И глухо… на забвения басах…
Часы пробили… словно в прошлом веке…
И думал он – как вечность в человеке,
Так коридор продолжен в голосах
Тех близких, что к нам издали идут,
Чтоб ближе быть, идут по коридору,
И на окне – ко мне войдя – найдут
Сугробами опущенную штору…
Прислушался – но платье не шуршит
И замерло уже у самой двери…
«Войди» – и не услышав, но поверив,
Заботливость к усталости спешит…
Обычный возглас: «ты опять не спал»
Рожден сестрой, еще влюбленной в брата,
И, как волна баюкает закаты,
В ответ он головою покачал…
Покуда он молчал на возглас сей,
Сестра сугробы шторы поднимала,
И, поднимая светлой грудой всей,
Она их в веер желтизны сжимала.
…Их мать, в их раннем детстве умерла…
Она в лиловом облаке ходила,
Теряла их, звала и находила,
Как крошки, что упали со стола.
И что сидели тихо под столом…
И вновь теряла их в аллеях сада,
Которых было более, чем надо,
Чтоб прошлое найти уже в былом…
На хлопотами сильную любовь
Он отвечал слабеющей улыбкой…
«Когда ты ходишь — половицы скрипка —
Она меня всю ночь будила вновь»…
Но восклицанья нежности родив,
Сестра уже салфетку пеленает,
И жизнь идет, как девушка земная,
По коридору — кофе не пролив, –
В старинной чашке с синим ободком,
И масло с оспой сыра на подносе,
И взор, что исподлобия, тайком,
К нему свое сияние возносит
И говорит об утре, как Добре…
И снова взор к подносу опускает,
И ложечка над чашкою мелькает,
В нее кладя свой отблеск в серебре…
Два отблеска – и третий – положив
В со сливками воркующую чашку –
… А Клавдия в халате нараспашку –
Вдруг вспомнил сквозь усталости прилив…
И сливочник, взлетев как голубок.
Чает струе воркующей пролиться…
Страсть губит – и от страсти не отбиться,
Не губит только – никогда – порок…
И снова ясный взор к нему взошел –
И в этот раз со смелостью глубокой –
И он в се сияньи темнооком
Об утреннем Добре опять прочел…
Веснушки золотистые руки,
Как буквы золотые в бедных строфах
Неграмотных, в царапинах тоски…
И свой алтарь, дымясь, возводит кофе…
Прокофий в это время внес дрова
С веселой бородою в две охапки,
В которых таяли снежинок крапки,
И печь вступила в жаркие права…
Когда ее он встретил в первый раз
В просторном полусветлом коридоре.
Мгновенное смущенье темных глаз
Столкнулось с восхищением в упоре —
Но — восхищением посторонясь —
Он, взоров пропустил ее смущенье,
И — голову склонивши на мгновенье —
Она прошла, ему не поклонясь…
Она в то утро в ихний дом вошла,
Чтоб новою служить сестре служанкой,
А он к себе вернулся спозаранку —
Та ночь в притоне с Клавдией прошла…
В той комнате, где часто он бывал,
Где бархат был своим же эпилогом,
И в раме позолоченной убого
Обрушивается «Девятый Вал»…
УХОД СОЛДАТ НА РУССКО-ЯПОНСКУЮ ВОЙНУ
Поэма (1949)
… И без конца штыки идут, идут,
И каждый штык с другого начинает
Штыка свой некончающийся путь,
Свой путь, который третий штык кончает…
И чем все ближе острия идут,
Тем острия все далее блистают,
И все они бесчисленно растут,
Но вместо жизни в смерти вырастают…
И солнце пробивает путь себе
Одним штыком между двумя штыками,
Что мерно — но как будто на горбе —
Идут вперед с обратными толчками…
И по бокам штыка идут штыки
И держат на ничтожном расстояньи
От солнца — и безмерном от руки —
Единый блеск с бесчисленным сверканьем…
Но каждый штык, идущий меж двумя,
Не служит никому из них соседом —
Один идет, совсем один, стоймя,
За блеском, да своим же блеском следом.
Шмыгает нос сопливую свирель,
И наперед бегущие мальчишки
Все отстают – пока шель да шевель –
Хотя их лбы перегоняют шишки.
Мороз давно их за уши дерет,
Но музыка их лучше согревает,
И оттого они бегут вперед,
И оттого за ней не поспевают.
И, выглянув в морозное окно, –
А мой этаж – как чин – был самый нижний, –