Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней - [85]

Куда больше тревожило то, что некоторые гадалки, как выяснила полиция, делали аборты и проводили черные мессы, принося в жертву младенцев и призывая чертей, которые бы исполнили желание клиента. Кроме того, они торговали ядами, помогая богачам избавляться от врагов, раздражающих супругов и богатых родственников, которые никак не могли умереть.

22 февраля 1680 года одна из главных отравительниц Ля-Вуазен была казнена за колдовство. Ее двадцатидвухлетнюю дочь Мари Монвуазен подвергли допросу, и она открыла ту правду, на которую ее мать лишь намекала: некие знатные дамы, жаждая богатства и власти, которые предоставляло место фаворитки короля, пытались расчистить себе дорогу, травя тех, кто оказывался в королевской постели.

По словам Мари, в 1661 году, когда двадцатитрехлетний Людовик взял в любовницы Луизу де Лавальер, по крайней мере две графини просили у гадалок яд, намереваясь отравить ее и освободить место. Если им и удалось подсыпать ей что-то ядовитое, то вреда Луизе это не принесло: она прожила в добром здравии до глубокой старости. В 1667 году на место фаворитки нацелилась мадам де Монтеспан. Она испробовала иной подход: когда добрая подруга Луиза приглашала ее на частные обеды с королем, Атенаис подливала Людовику в вино и еду любовные снадобья – отвратительные зелья из крови, костей и внутренностей мертвых младенцев, жаб и летучих мышей.

Мари Монвуазен описывала черные мессы, совершаемые в заброшенных часовнях с целью завоевать расположение короля, – их исполнял лишенный сана священник Гибур, держа священную чашу на обнаженном паху мадам де Монтеспан. «Во время одной из месс, совершаемых по заказу мадам де Монтеспан, я видела, как моя мать принесла младенца, явно рожденного до срока… и держала его над чашей, а Гибур перерезал ребенку горло и слил кровь, а затем освятил кровь и облатку, произнося имена мадам де Монтеспан и короля… внутренние органы ребенка моя мать извлекла на следующий день… чтобы их измельчить и смешать с кровью и облаткой… все это перелили в стеклянный сосуд, который мадам де Монтеспан забрала во время следующего визита».

Будь тому виной ее острый ум или же любовные зелья, король бросил Луизу и взял Атенаис в любовницы. Однако, исполнив заветное желание, она не могла оставаться спокойной: казалось, каждая женщина при дворе предлагала себя королю, надеясь занять место мадам де Монтеспан.

Мари Монвуазен рассказывала: «Всякий раз, когда появлялась новая девушка, которая расстраивала госпожу де Монтеспан, боясь потерять расположение короля, она бежала к моей матери за снадобьем, и та звала одного из священников, чтобы отслужить мессу, а созданные порошки отсылала мадам, дабы та использовала их на короле».

По свидетельству дочери гадалки, когда в 1678 году мадемуазель де Фонтанж прибыла ко двору и сразила короля, мадам де Монтеспан – вдвое старше своей соперницы, вспыльчивая и взбалмошная после многочисленных родов, – готова была зайти еще дальше. Она намеревалась отравить и короля, и соперницу ядом и обещала за это Ля-Вуазен 100 000 экю. Рассказывают, что колдунья на это воскликнула: «О! Что за прекрасная вещь – злоба любовницы!»

Итак, знакомый матери Мари по имени Романи собирался выдать себя за торговца шелком и предложить мадемуазель де Фонтанж какую-нибудь великолепную отравленную ткань, которая, соприкоснувшись с телом, погубит королевскую любовницу Если же она откажется от ткани, то он покажет ей прекрасную пару отравленных перчаток, и уж конечно, искушение будет так велико, что леди не сможет устоять. Нося их, она бы медленно увядала вплоть до смертельного исхода.

Короля они собирались убить быстро. В определенные дни он позволял подданным приносить ему петиции – просьбы помиловать заключенного, восстановить справедливость или вмешаться в судебный процесс. Он читал две-три петиции, пока просители, преклонив колено, ждали его решения, однако большинство бумаг попадало на рабочий стол, чтобы быть прочтенными позже. Ля-Вуазен и ее сообщники написали письмо с просьбой помиловать заключенного и пропитали его ядом. Вытащив петицию из конверта, король заразился бы смертельными испарениями и скончался на месте.

Ля-Вуазен воспользовалась связями, чтобы подкупить камердинера во дворце Сен-Жермен и убедиться, что она в числе первых получит аудиенцию у Людовика. В воскресенье, 5 марта 1679 года, она отправилась в путь, но вернулась в Париж спустя четыре дня в отвратительном расположении духа. Ей не удалось приблизиться к королю достаточно, чтобы напрямую вручить ему прошение. Можно было бы оставить письмо на столе, но Ля-Вуазен опасалась, что тогда конверт вскроет слуга. Она объявила, что в понедельник, 13 марта, вернется во дворец и попробует еще раз.

Однако после визита группы священников, случившегося в пятницу, 10 марта, Ля-Вуазен задумалась, не намерена ли полиция арестовать ее за колдовство, и на всякий случай сожгла отравленную бумагу. В воскресенье, 12 марта, ее действительно арестовали, и колдунья начала извергать признания одно за другим, намекая – но не называя – на одну влиятельную даму при дворе.